Мавка устроила нам прощальный пир. Мне – целую гору жареных кореньев, грибов и сладких лесных ягод. Это была лучшая еда, которую я ела за всё время здесь. Троянде она отрезала огромный кусок жареного мяса, которое та поглощала с энтузиазмом человека, нашедшего смысл жизни в стокгольмском синдроме и протеиновой диете. Она даже шутила, что это, наверное, её последний земной обед, и надо наесться как следует, чтобы в космосе не похудеть. Fucking psycho.
Когда солнце начало прятаться за деревьями, раскрашивая небо в кровавые оттенки, Мавка встала.
– Ну что, девочки. Пора. Идём к Горынычу.
«Горыныч».
Звучало, как название какого-то острого соуса или сорта грибов-галлюциногенов. Я понятия не имела, что это. Троянда, кажется, тоже, но её лицо сияло от любопытства, как у ребёнка, идущего в зоопарк.
Мы шли долго. Лес становился всё темнее и старше. Деревья-великаны подпирали небо, а земля под ногами была покрыта толстым ковром мха, что поглощал звук наших шагов. Наконец, мы вышли к огромной, скалистой поляне, в центре которой возвышалась гора…
Нет. Не гора.
Пещера. Огромная, чёрная пасть, что зияла в скале. А рядом с ней…
…спало оно.
Holy. Mother. Of. FUCK.
Это был, блядь, дракон.
Не тот милый дракончик из мультиков. И не величественный, благородный зверь из фэнтези-книг.
Это был пиздец.
50-метровый, трёхголовый, бронированный чешуёй размером с автомобильную шину пиздец. Каждая голова спала, положенная на камни, и из каждой ноздри вырывались тоненькие струйки дыма. Он был настолько огромным, что я почувствовала себя насекомым. Амебой. Ничем.
– Это… это Горыныч? – прошептала я, ощущая, как моча начинает несмело подступать к выходу.
– Он самый, – так же тихо ответила Мавка. На её лице была улыбка охотника, выследившего свою добычу.
Она вытащила из мешка… кочан капусты. Огромный, идеальный, как с картинки.
Потом достала баночку с каким-то порошком и щедро посыпала им капусту, разрезав её пополам и начинив, как фаршированный перец.
– Что это? – спросила Троянда.
– Слабительное. Из корня бешеной белки и слёз московита. Очень эффективная штука, – объяснила Мавка.
Потом она, с грацией ниндзя, бесшумно, как тень, подкралась к одной из спящих голов и осторожно, как самый ценный дар, положила начинённую капусту прямо перед его носом.
Мы затаились в кустах.
Одна из голов пошевелилась. Медленно распахнула глаз размером с мою голову. Увидела капусту. Понюхала. И, не раздумывая, сожрала её одним глотком, аппетитно хрустнув.
А потом легла спать дальше.
Мы ждали.
И через десять минут начался АД.
Сначала Горыныч просто закряхтел. Все три головы проснулись, удивлённо переглядываясь. Потом его живот начал издавать такие звуки, будто внутри него Сатана играл в боулинг человеческими черепами.
Дракон поднялся на свои могучие лапы.
Его жопа, исполинская, как ворота в гараж, напряглась.
И оттуда…
Ф-Ф-Ф-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-БУ-У-У-У-УМ!!!!!!!
Это был не понос. Это был, блядь, ФАЙРБОЛ!!!
Огромный, тридцатиметровый струй жидкого, пылающего, вонючего дерьма вырвался из его ануса и ударил в скалу, оставляя на ней шипящий, расплавленный след!
Горыныч взревел от боли и неожиданности. Все три головы одновременно повернулись назад, глядя на собственную жопу с выражением чистого, незамутнённого ахуя.
Ф-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-БУ-У-У-УМ!!!
Ещё один залп! На этот раз он попал в старое дерево, и оно вспыхнуло, как свечка!
Горыныч метался по поляне, его жопа превратилась в неуправляемый огнемёт, поливая всё вокруг жидким пламенем и кусками непереваренной капусты. Крики трёх голов слились в один жуткий, полный боли и унижения рёв.
– Ну всё, – удовлетворённо прошептала Мавка. – Теперь сидим тут, в кустах, до утра, пока он не выпорожнится до конца и не заснёт от усталости.
Она достала фляжку. Сделала глоток.
– А потом… – она хитро улыбнулась, глядя на пылающее пекло, что бушевало на поляне, – …будем собирать топливо для сжигания столицы.
И мы сели.
Втроём. В кустах.
И слушали.
Слушали тишину ночного леса.
И оглушительный, огненный, апокалиптический понос трёхголового дракона.
В этот момент я подумала, что моя жизнь больше никогда не будет прежней. И, честно говоря, я была этому рада.
Ночь закончилась. Понос Горыныча тоже. Он лежал посреди выжженной, вонючей поляны, измотанный и униженный, и спал сном младенца, что только что пережил самый страшный расстройство желудка в своей жизни. А мы… мы работали.
Весь. Блядь. День.
Я даже не могу передать словами этот омерзительный, жуткий, физически изматывающий процесс. Мы, как три муравья-некрофилы, собирали ещё тёплое, густое драконье дерьмо в огромные металлические канистры. Оно воняло серой, жареным мясом и самыми глубокими уголками ада. Оно было горячим. И его было, сука, много.
Мавка, кажется, получала от этого процесса какое-то извращённое удовольствие, работая с энтузиазмом и напевая под нос какую-то странную, жуткую песенку про чёрта, что утопился в болоте. Троянда же превратилась в идеальную машину для выполнения задач. Она методично, без эмоций, черпала, закручивала крышки и таскала. На её лице застыла маска концентрации. Наверное, она воображала, что собирает клубнику на ферме своих родителей. Только вместо клубники – огненные экскременты. Sweet memories.
И когда мы наконец заполнили последнюю канистру, ад не закончился. Он просто перешёл на новый уровень.
Мы таскали.
Мы таскали эти грёбаные канистры через лес, через поля, через холмы. Каждая из них весила, как мои ошибочные жизненные решения. То есть дохуя. Мои руки, привыкшие держать плакаты "Save the whales", теперь были чёрными от копоти, покрыты мозолями и царапинами. Моя спина кричала о пощаде.
Мы подошли к столице.
Это был огромный город, окружённый высокими каменными стенами. Я видела шпили башен, крыши домов, чувствовала гул тысяч жизней внутри. А мы были здесь, чтобы превратить всё это в пепел.
Мавка действовала по чёткому плану. Она, оказывается, готовилась к этому годами. У неё были "схроны" по всему периметру города. Замаскированные ямы, небольшие пещеры, дупла в старых деревьях. И в каждом таком схроне нас ждала одна из её адских машин – авто-огнемёт. Сложнее, больше и, кажется, намного мощнее тех, которыми мы спалили село.
Наша задача была простой, как удар молотком по голове. Мы подтаскивали канистру с драконьим топливом к огневой точке, подключали шланги, проверяли механизмы. Мавка крутила какие-то вентили, устанавливала таймеры, соединяла всё это хитрой системой проводов и верёвок, что тянулись от одной точки к другой, образуя гигантскую, огненную паутину вокруг города.
Это был долгий, монотонный, убийственный день. Без слов. Только тяжёлое дыхание, скрежет металла и моя тихая ненависть ко всему сущему.
Я не думала о людях в городе.
Я не думала о морали.
Я не думала ни о чём, кроме веса очередной канистры.
И вот, когда солнце снова начало клониться к закату, мы закончили. Последняя огневая точка была готова. Мы стояли на холме, с которого открывался вид на всю столицу. Величественную. Мирную. Обречённую.
Мавка стояла, заложив руки за спину, и смотрела на город, как художник смотрит на чистое полотно перед тем, как сделать первый мазок.
Это был момент. Тот самый moment of truth.
– Ну что, девочки? – спокойно сказала она, вытаскивая из-за пояса длинный шнур. – Пора зажечь огни большого города.
В её глазах не было ярости.
Только холодное, чистое, незамутнённое удовольствие от предстоящего.
И я вдруг поняла.
Это было её искусство. Её перформанс. Её симфония.
А мы…
Мы были просто её ассистентами.
И скоро начнётся шоу.
Мы стояли на пороге апокалипсиса. Воздух был густым от предчувствия. Я уже видела, как огненные струи срываются со своих мест, как город превращается в гигантский факел... Это должно было быть эпично. Мрачно. Величественно.
А потом, блядь, случилась комедия.
Из-за поворота дороги, что вела к городу, неспешно, под размеренный стук копыт, выехала карета.
И не просто какая-то крестьянская повозка.
Это была, мать его, КАРЕТА! Выхолощенная, как торт на королевской свадьбе! Вся в золоте, бархате, с гербами, похожими на скрещённых курицу с багетом. На козлах сидел кучер в белом парике и ливрее, что делала его похожим на гигантское розовое безе.
Эта карета выглядела настолько неуместно на пороге нашего огненного шоу, что я на миг подумала, что у меня начались галлюцинации.
– Опа, – сказала Мавка.
На её лице появилось выражение ребёнка, который увидел, что к его любимой игрушке неожиданно подарили ещё одну, блестящую и дурацкую.
План "А" был "сжечь город". Кажется, только что появился импровизационный план "Б".
Не говоря ни слова, Мавка, с лёгкостью, что противоречила законам физики, прыгнула. Она слетела с холма, как зелёная, смертоносная белка-летяга, и приземлилась прямо на спину одной из лошадей, что тянули карету.
Лошадь дико заржала. Кучер в парике только успел повернуть свою голову-безе и разинуть рот от удивления, как Мавка уже была рядом с ним. Секунда – и она просто скинула его с козел лёгким толчком, будто он был мешком с перьями. Он пролетел несколько метров и глухо упал на землю. Даже не знаю, успел ли он что-то понять.
А Мавка…
Она, блядь, уселась на его место. Схватила вожжи. И с диким, радостным криком "Йо-хо-хо и бутылка самогона!!!", что абсолютно, сука, не вписывался в атмосферу, она изо всей силы хлестнула лошадей!
