— Я не хочу идти на эту вечеринку, — объявила мне Салли однажды вечером.
— Хах, ну конечно, сестренка, — хмыкнул я. — Это пока ты думаешь, что не хочешь.
— О боже, — выдохнула Салли. — Неужели ты снова собираешься продать меня с аукциона?
— Что ты думаешь об этом, сестренка? — спросил я, ухмыляясь ей.
— Ты такой ублюдок, — ответила Салли. Глаза ее похотливо блестели . — Что ты заставишь меня сделать на этот раз?
— А что ты хочешь, чтобы я заставил тебя сделать, сестренка?
— Я не хочу, чтобы ты заставлял меня что-то делать, — Салли надула губки.
— Ну а что, по-твоему, я заставлю тебя сделать?
Я видел это в ее блестящих глазах.
— Ты... ты собираешься заставить меня... показать себя им, не так ли?
Я ничего не сказал. Я просто продолжал смотреть на нее.
— Как и в прошлый раз, — выдохнула Салли возбужденно. — Когда ты заставил меня встать и раздеться для них.
Я смотрел, как ее сиськи поднимаются и опускаются под блузкой от участившегося дыхания.
— И ты сделала это, сестренка, — напомнил я ей.
— Ты… ты заставил меня сделать это.
— Правда, сестренка?
— Да, — Салли сглотнула. — Заставил меня стоять перед всеми этими мальчиками. Всеми этими злобными, освистывающими, грязными мальчиками. Заставил меня раздеться. Пока они все глазели.
Теперь ее голос стал более хриплым и глубоким.
— Это то, что ты будешь делать и сегодня вечером? — она уставилась на меня с вопросительным и предвкушающим выражением лица.
— А ты как думаешь, сестренка? — спросил я в ответ.
— И ты не остановишься на этом, не так ли? — продолжила Салли.
— Как ты думаешь, что еще я сделаю, сестренка?
— Я знаю, что ты сделаешь. Что ты заставишь меня сделать. О боже.
— Как я могу заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, сестренка? — спросил я ее. — Скажи мне, как.
— Как и раньше, — восторженно произнесла Салли. — О Боже! Ты продашь меня с аукциона тому, кто предложит самую высокую цену, и заставишь меня сделать это с ним.
— Что сделать, сестренка?
— Все, что он захочет, — страстно выдохнула Салли. Она уже почти задыхалась. — Это то, что ты заставишь меня сделать. Все, что он захочет.
— И как ты думаешь, чего он захочет, сестренка?
Я видел все это по ее лицу. Потребность, желание и отчаяние — все одновременно.
— Я буду стоять там голая, — пробормотала Салли, явно представляя себе эту сцену. — На глазах у всех. Я буду раздета догола. А ты будешь смотреть вместе с ними. А потом ты скажешь мне встать на колени. Встать на четвереньки и ползти. К нему. Победителю. И он скажет мне, что хочет, чтобы я поработала с ним ротиком.
— Отсосать ему, ты имеешь в виду, сестренка.
— Да. Отсосать его член. И мне придется это сделать. Взять его член в рот и сосать. К тому времени я, наверное, буду плакать, — всхлипнула Салли, но не от горя. Она уже сейчас практически плакала. Но совсем не слезы заставляли ее глаза сиять. — Я буду это делать. А ты будешь наблюдать. Заставлять меня это делать. И все они будут смотреть.
— А что потом? — сказал я, когда она сделала паузу витая мыслями где-то там.
— А потом ты заставишь меня его трахнуть, — продолжила Салли. — Не так ли?
— Смогу ли я, сестренка?
— Да. Ты заставишь меня трахать его так, как он захочет. Тем способом, который он захочет. На глазах у всех. А когда он больше не сможет меня трахать, ты заставишь меня делать это со всеми остальными. О боже, ты заставишь меня подползти к каждому из них и сосать их члены, а потом скажешь мне, что я должна их всех трахнуть, и мне придется это сделать.
Она действительно сейчас рыдала. Рыдала и задыхалась. — Трахаться с ними всеми, — выдохнула Салли.
— И что потом, сестренка?
— О, Боже правый, — пробормотала Салли. — Ты скажешь им, что они могут делать со мной все, что захотят. Ты скажешь им, что они могут причинить мне боль, сколько захотят. Что они могут высечь меня, если захотят. Ремнями. И они это сделают. О Боже! Они сделают это…
Она все еще рыдала, но уже тише и медленнее. Ее голос был дрожащим, но он будоражил меня своей смесью ненависти, ужаса и беспомощной потребности. Ненависть была направлена не только на меня, но и на нее. А также на всех тех мальчиков, которые будут делать с ней такие вещи и которым в глубине души ей не терпится подчиниться.
— Они все будут делать это, — продолжила высказывать свои фантазии Салли. — Им приятно причинять мне боль. Они заставить меня кричать. И это то, что все они и каждый сделают со мной. А ты заставишь меня подчиниться им, раскинуть руки и ноги и позволишь им хлестать меня столько, сколько они захотят.
Она тяжело дышала, и теперь я мог видеть формы ее сосков, торчащих через ткань ее блузки.
— И после того, как они отхлестают меня по спине, заднице и бедрам, ты прикажешь мне перевернуться. О боже. О Боже. Ты сделаешь это, не так ли, Донни? — простонала Салли с мазохистким восторгом.
— Да, сестренка, — подтвердил я. — Это то, что я сделаю. И что будешь делать ты?
— Я перевернусь, — почти шептала она. — Мне ведь придется перевернуться, не так ли?
— Так ты сделаешь это, сестренка?
— Да, — сказала Салли. — Да. Я сделаю это, да. Ты заставишь меня это сделать. Перевернуться лицом вверх. Раскинуться. Вытянуть руки над головой. Развести ноги, чтобы они могли хлестать меня там. Хлестать по груди. Хлестать по животу. Пороть мою киску. А я буду дергаться от ударов, кричать и умолять их прекратить. А они все захотят трахать меня снова и снова, и ты заставишь меня делать это с ними. А потом ты прикажешь мне спросить каждого из них, хотят ли они... поссать на меня или поссать мне в рот. Заставишь меня облегчить им жизнь ртом. Выпить мочу из их членов. Вот что ты заставишь меня сделать: выпить всю их мочу, а затем позволить им обоссать меня.
Ее тело дрожало, она тяжело дышала и задыхалась, так что ее слова было труднее разобрать. Но я справился.
— Теперь я все это вижу, сестренка, — сказал я. — И что тогда я заставлю тебя сделать?
— Ты…, — она на секунду остановилась, и когда продолжила, ее голос стал тише, хотя все еще дрожал. — Ты… ты… ты скажешь мне быть их пепельницей, — выдохнула Салли.
— Смогу ли я, сестренка?
— Ты делал это раньше, — напомнила мне Салли.
— И ты в тот раз практически кончила в трусики, сестренка. Также как кончаешь и сейчас? Не так ли?
— Ты ублюдок, сукин сын, — простонала Салли. — Они будут заставлять меня зажигать для них сигареты для того, чтобы потушить их об мое тело. Будут заставлять меня снова вытягиваться. И заставлять меня умолять их затушить их об мою грудь. Умолять их сделать это. И они это сделают.
Она снова остановилась.
— И они это сделают, — задыхалась она. — Будут втыкают свои горячие, горящие, обжигающие сигареты мне в грудь, в мои соски, а может даже и в мою киску. И я буду кричать. . О боже, как я буду кричать!
— И также ты будешь кончать от этого, сестренка, — сказал я. — Также как ты сейчас кончаешь.
— Это то, что ты собираешься делать сегодня вечером, не так ли? — потребовала ответить ей Салли, глядя на меня своими сияющими глазами. — Не так ли?
— Я сделаю это, если ты меня трахнешь, сестренка, — сказал я.
— Ты заставишь меня сделать это, — похотливо облизнулась Салли. — Ты ведь этого хочешь? Чтобы я трахнулась с тобой перед ними. Трахнулась с собственным братом, пока они все смотрят и пускают слюни.
— Правильно, сестренка, — подтвердил я. — И я сделаю все это, если ты меня сейчас тоже трахнешь.
— Ударь меня, — попросила Салли, задыхаясь. Ее глаза были сумасшедшими. — Ударь меня и заставь сделать это. Ударь меня сильно и принуди насильно. Заставь меня!
— Хорошо, — согласился я, и я ударил ее по лицу. Потом я сделал это снова.
— Да! — Салли плакала довольная. — Да, о боже, да, я сделаю это, да! Да!
— Моя милая мазохистская сестра-сучка, — сказал я. Я хотел отложить трах с ней до вечеринки, но не смог сдержаться. Я задрал ей юбку и сел на нее сверху. Без трусов, конечно. Потом я оказался внутри нее, и она извивалась и выгибалась подо мной в неистовой страсти. Обхватывала меня ногами, рыдала и кричала и в то же время пыталась как-то сделать вид, что она этого не хочет, что я ее заставляю, но ей никого из нас не обмануть, и она это знала.
— Может быть, на этот раз я тебя свяжу, — сказал я ей, и мои слова еще больше распалили ее. — Отвезу тебя на вечеринку со связанными за спиной руками, со стреноженными ногами, с волосами, обмотанными вокруг запястий так, что голова запрокинута назад, и продам тебя с аукциона как рабу. Беспомощную рабыню-нимфоманку.
Салли уже вышла из-под контроля, кричала, извивалась и умоляла меня причинить ей боль и трахнуть сильнее.
— Я трахну тебя, сестренка, — сказал я ей. — Ты моя сладкая мазохистская сучка. Ох, какая это будет вечеринка. Сладкая моя шлюха, сестра-рабыня, дааа… И я вошел в нее.
* * *
Ну вот так всё и началось. С моей сестры. Потом на вечеринке тем вечером я встретил парня, который увлекался этими вещами даже больше, чем я, если это возможно. Он сказал мне, что мне очень повезло иметь такую сестру, как Салли, потому что на мазохистских женщинах приятно практиковаться, но, что настоящий кайф — это иметь контроль над кем-то, кто не хочет, чтобы это произошло, женщиной, которая этого не хочет. Получить удовольствие от страданий невольной жертвы. Этот парень сказал что это было самое сильное переживание в мире, и чтобы доказать это, он предложил показать мне, что он имел в виду.
