Широко улыбнувшись, она произнесла:
— Я знаю, почему ты злишься. Я обвинила тебя в том, что разбилась баночка. Это глупо, это полностью моя вина. Ты прощаешь меня?
Услышав это, вся моя злость мгновенно испарилась, и, когда я ответил «да», я тоже улыбался. Затем она налила мне мой любимый кофе.
Я не был дураком — я понимал, что её извинения не имели ничего общего с рассыпанной специей. Она хитро, очень тонко, взяла вину за наш сексуальный контакт на себя. Как и я, она, должно быть, провела это время в раздумьях и поняла, что была несправедлива ко мне.
Пока мы сидели за кухонным столом, потягивая кофе, мне хотелось сказать ей две вещи: насколько захватывающим было наше короткое прегрешение и что на самом деле никто не должен быть виноват. Но я промолчал — казалось, что разумнее всего будет не поднимать эту тему.
Мы не обсуждали случившееся и, вероятно, никогда не будем, но вскоре стало очевидно, что это изменило наши отношения. Теперь, когда мы оставались наедине, между нами витало сексуальное напряжение. Мы обменивались многозначительными взглядами, искали любой повод прикоснуться друг к другу. Всё было невинно — рука на плече, на предплечье, и никогда дальше. Что-то сдерживало нас — возможно, понимание, что, если мы снова перейдём грань, то уже не остановимся, пока не трахнемся.
Однако это было шаткое перемирие, и вряд ли оно продлится долго. Даже когда я вёл себя сдержанно, я знал, что однажды что-то случится. То, что сейчас тлело, внезапно вспыхнет, и этот пожар поглотит нас обоих.
Через две недели после того, как я держал её на стуле, чтобы она могла дотянуться до шкафа, это произошло!
Всё началось как обычная суббота без намёка на то, чем она закончится. Мы позавтракали вместе, а затем разошлись по своим делам: она занялась уборкой, а я — учёбой в своей комнате, готовясь к важному экзамену в понедельник.
Когда она позвала меня, я не разозлился. Я занимался уже час, так что это был повод сделать перерыв.
Когда я вошёл в её спальню, я собирался спросить, что ей нужно, но, увидев её, потерял дар речи. Это было дежавю. Она стояла на стуле, и не только это — на ней была та же одежда, что и в тот роковой день. Я сказал себе успокоиться — возможно, всё не так, как кажется.
— Я прибираюсь в шкафу. Мне нужно, чтобы ты подержал меня, чтобы я не упала. Ты сделаешь это для меня?
Затем она указала на шкаф, который находился ближе всего к ней. В этот момент у меня в животе закружились бабочки. Он был низким — даже она, при своём небольшом росте, могла бы безопасно дотянуться до него без моей помощи.
Я заставил её ждать ответа несколько секунд, но на самом деле мог бы сказать сразу. Ответ был «да», и другого варианта не существовало. Я был слабовольным. Возможность повторить то, что было раньше, а может, и пойти дальше, была слишком сильным искушением. Я не мог устоять.
Как и в прошлый раз, я начал с того, что положил руки на её талию, но когда она наклонилась, выставив попку, я понял, куда она хочет, чтобы они переместились. Однако только когда она начала преувеличенно вилять ею, я прикоснулся.
Когда я резко стянул с неё трусики обеими руками, я ожидал сопротивления, но его не было. Тогда я понял — теперь она моя, и я могу делать с ней всё, что захочу. И я был намерен воспользоваться этим по полной.
Как только трусики оказались сняты, она раздвинула ноги. Она хотела, чтобы я ласкал её, и я бы сделал это — но только после того, как сниму с неё юбку.
Молния оказалась неудобной, и ей пришлось расстегнуть её самой. Когда она стянула юбку, я наградил её за помощь нежным поцелуем в обнажённую попку. От этого её передёрнуло.
Я планировал остановиться на этом, оставить её блузку и лифчик, но теперь хотел снять и их. Для такой миниатюрной женщины у неё была пышная грудь. Её киска была главным призом, но было бы глупо не насладиться и её впечатляющей грудью.
Когда я начал расстёгивать её блузку, она отвела мою руку. Это удивило меня. Она не жаловалась, когда я снял с неё юбку и трусики, так почему же остановила меня сейчас? В этом не было смысла. Однако я не хотел обсуждать это, выяснять причину — я просто хотел, чтобы это произошло.
С максимальной твёрдостью я произнёс:
— Ты снимаешь это. И лифчик тоже.
На этот раз она не остановила меня. Как только блузка оказалась на полу, я расстегнул её бюстгальтер.
Теперь на ней не осталось одежды. Она стояла на стуле спиной ко мне, полностью обнажённая. Вид был приятным, но её лицом к лицу было бы ещё лучше.
— Повернись.
Она сделала это, но медленно, и предвкушение увидеть её полностью лишь усилило моё возбуждение.
Когда она остановилась, я окинул её взглядом. Её тело уже прошло пик формы, но для её возраста оно всё ещё впечатляло. А её пышная грудь с сосками идеального размера могла возбудить любого мужчину. Я не мог дождаться, чтобы прикоснуться к ним. И именно это я собирался сделать. Время любоваться ею закончилось — пришло время насладиться её прекрасным телом!
Когда я поднял её в воздух, она раскинула руки, будто летела. Это заставило нас обоих улыбнуться. Затем я аккуратно поставил её перед собой. И тогда я поцеловал её — не в щёку, как подобает сыну, а в губы. Это застало её врасплох. Сначала она колебалась, и я подумал, что она отстранится, но затем ответила так, как я и надеялся. Теперь она целовала меня с той же страстью, что и я.
Не размыкая губ, мы медленно двинулись к кровати. Когда мы упали на неё, мы всё ещё целовались.
Я сопротивлялся как мог, чтобы усилить возбуждение, но вскоре это стало невыносимо. Когда мои руки сжали её грудь, она тихо застонала. Её грудь была тяжёлой, упругой. Затем мои пальцы добрались до её твёрдых сосков, сжимая и дёргая их. Это вывело нас обоих на новый уровень.
— Ты мой малыш, пососи их. Мамочке это нравится.
Я сделал это, и без всякой нежности. Я сосал долго и жадно. Это должно было причинять ей дискомфорт, возможно, даже боль, но она не жаловалась. Вместо этого она подбадривала меня:
— Ты можешь лучше.
Я мог. И ещё я мог поиграть с её киской. Сначала она громко застонала — из-за того, что я сделал с её набухшим соском. Затем раздался резкий вздох, когда два моих пальца погрузились в её горячую влажную киску.
Мой член был полностью напряжён, таким твёрдым, что им можно было забить насмерть. И он завидовал её груди и киске, потому что всё внимание доставалось им. Но ему оставалось только ждать — очень скоро он станет главным героем. Когда он окажется глубоко в её прекрасной киске, всё это разочарование забудется.
Я играл её телом, как музыкальным инструментом. То, что я делал с её сосками ртом и пальцами, заставляло её стонать. Если приложить больше усилий, стоны становились громче. Пальцы, ласкавшие её киску, вырывали у неё стоны, иногда просто невероятные. Но была ещё одна часть её тела, которую я не трогал — её клитор. Но он пригодится позже, когда я захочу довести её до кульминации.
Я был готов ждать, растягивать удовольствие, но она уже хотела кончить.
— Ради всего святого, заставь меня кончить!
Я думал, что уже делаю это, но она поправила меня:
— Ниже.
Я опустил палец ниже и начал тереть сильнее. Она дёрнулась, будто её ударило током. Да, я нашёл её слабое место!
Теперь она кончит быстро. Однако, к удивлению, даже доведя её до края, я не мог заставить её упасть в пропасть. Я не знал, что ещё сделать, но она знала.
— Говори со мной грязно, это всегда работает.
Я не был мастером в этом, но постараюсь.
— Ты сучка.
Это не сработало, и я понял, что она не впечатлена. Нужно было усилить игру.
Продолжая тереть её драгоценную жемчужину, я сказал:
— Мамочке нравится, когда её маленький мальчик играет с её сочной киской?
Это вызвало громкое «да», и она попросила продолжения.
— Ты хочешь, чтобы большой член твоего сына был глубоко в твоей узкой пизде?
Как только она вскрикнула «да», её накрыло. Это был самый сильный оргазм, который я когда-либо видел у женщины. Сначала она застыла, затем её голова начала дико дёргаться из стороны в сторону. Когда это закончилось, её лицо исказилось, но лишь на мгновение. Теперь она лежала неподвижно, с закрытыми глазами.
Я надулся от гордости — это я довёл её до такого. Но затем меня осенила мысль, и я пожалел о ней. Возможно, я перестарался. Этот мощный оргазм мог удовлетворить её настолько, что теперь она не захочет трахаться. Я был дураком. Не нужно было доводить её словами — лучше было бы жёстко отыметь её.
Когда она наконец открыла глаза, я приготовился к худшему. В лучшем случае, она отсосёт мне, но более вероятно, что она просто дротнет. Оба варианта были хороши, но ничто не сравнилось бы с тем, чтобы погрузить свой член в её сладкую киску.
— Снимай штаны.
Я сделал это без особого энтузиазма. Затем сбросил трусы. Мой член всё ещё был твёрдым, но не в лучшей форме.
— Он немного обмяк.
Я кивнул. Мне просто хотелось поскорее закончить с этим, чтобы уйти в свою комнату и погрузиться в уныние. Я был мастером этого дела. Никто не умел так искусно предаваться самобичеванию, как я. Следующие пару часов я провёл бы, размышляя о том, что могло бы быть.
— Если мы собираемся трахаться, тебе придётся постараться куда сильнее.
И затем, с быстротой, которая меня удивила, её губы сомкнулись вокруг моего члена. Как только он погрузился глубоко в её рот, она начала двигать головой. Уже через секунды он снова стоял гордо, а на моём лице расцвела самая широкая улыбка в моей жизни!
