***
Артем медленно поднял на Илью взгляд, в котором смешались недоверие и нарастающая ярость. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
«Ты… ты что, совсем охренел, Илья? – его голос был низким и дребезжащим. – Это наша сестра. Маленькая. Ты понимаешь, что ты сейчас сделал?»
Сергей, всё ещё бледный, резко повернулся к Миле, его лицо исказилось от горького разочарования. «Мила, ты вообще в своем уме? Кто тебя надоумил? Это какие-то шутки?»
Илья, сохраняя поразительное спокойствие, поднял руки, призывая к тишине. Его выражение лица было не защищающимся, а скорее объясняющим.
«Погодите, парни. Дайте сказать, – он сделал паузу, давая своим словам вес. – Никто никого не надоумил и не заставлял. Мила сама ко мне подошла неделю назад. Она всё знала. Не спрашивайте как, девочки умеют хранить секреты, но не настолько. Она пришла и прямо сказала: «Я знаю, что вы там делаете. Я хочу быть с вами. Но я не хочу, чтобы меня представляли всем, как новенькую. Я хочу, чтобы Артем и Сергей сами… почувствовали, что я уже не ребёнок».
Артем с силой провел рукой по волосам. «И ты, блять, подумал, что лучший способ это сделать – устроить нам слепой секс с собственной сестрой?! Ты вообще мозги дома не забыл?»
«А какой был вариант, Артем? – парировал Илья, его голос оставался ровным. – Ты бы сам на моем месте согласился? Если бы она просто пришла на одну из наших встреч, вы бы оба взбесились, стали бы её стыдить, выгонять, поднимали бы на уши всех и вся. Это был единственный способ показать вам правду, минуя ваши предрассудки. Чтобы вы увидели её не как вашу маленькую сестренку, а как женщину. И, судя по тому, как вы только что её… «изучали», – Илья сделал многозначительную паузу, – ваш организм уже всё понял и принял, пока мозг отказывался верить».
Сергей с недоверчивой усмешкой покачал головой, его взгляд перебегал с Ильи на неподвижную Милу. «И всё? И ты, гений, купился на эту ахинею? «Хочу быть с вами». Она же ребёнок!»
«Я не ребёнок, Сережа, – тихо, но очень четко прозвучал голос Милы. Она всё так же лежала, но её поза стала собраннее, а взгляд, устремленный на брата, был твердым и взрослым. – Я всё понимаю. Я сама этого хотела. Я устала, что вы с Артемом смотрите на меня, как на несмышленыша в юбке».
Артем смотрел на неё, и в его глазах шла внутренняя борьба. Гнев сталкивался с шоком, а шок – с холодным, неприятным осознанием правды в её словах. Он видел перед собой не девочку, с которой они росли, а уверенную в своем решении молодую женщину.
«И что теперь? – с горькой иронией спросил Артем, обращаясь к Илье. – Поздравляем, наша компания пополнилась? Будем теперь все вместе, семьей, тут собираться?»
«Мы договорились, – спокойно ответил Илья, – что пока она будет только с вами. По крайней мере, первое время. Чтобы вы привыкли к этой мысли. Чтобы вы поняли, что ничего страшного не произошло. Она часть вашей семьи, и теперь она часть нашего… клуба. На тех же условиях, что и все: добровольность, конфиденциальность, уважение».
Сергей фыркнул, но в его протесте уже не было прежней силы. Он опустил взгляд, разглядывая узор на ковре. Шок медленно начинал рассеиваться, уступая место тяжелому, новому и крайне некомфортному пониманию. Правила их игры, их закрытого мира, только что были переписаны, и сделала это та, от кого они этого меньше всего ожидали.
***
Мила медленно поднялась с дивана. Её движения были плавными и лишенными всякой стыдливости, будто только что произошедшее и последовавшее за ним объяснение были лишь естественным развитием событий. Она подошла сначала к Сергею, который всё ещё стоял, отчуждённый и растерянный, уставившись в пол.
Не говоря ни слова, она подняла руку и коснулась пальцами его подбородка, мягко заставив его поднять голову. Его взгляд был потерянным, полным внутреннего хаоса. Мила встала на цыпочки, её обнаженное тело почти касалось его, и без колебаний прижалась губами к его губам. Это был не сестринский поцелуй и не быстрый чмок. Это был медленный, осознанный поцелуй, полный нежности и скрытой силы. Сергей замер, его тело напряглось, но он не оттолкнул её. Его руки остались висеть по швам, пальцы сжались. Когда она отстранилась, в её глазах читалось не вызов, а спокойное утверждение.
«Видишь? Ничего страшного,» — тихо прошептала она, и её дыхание коснулось его губ.
Затем она развернулась и направилась к Артему. Он наблюдал за ней с совершенно иным выражением — не растерянностью, а тяжёлым, аналитическим взглядом, будто пытался разгадать сложнейшую головоломку. Когда она приблизилась, он не отпрянул, но его поза оставалась закрытой, защитной.
Мила не стала прикасаться к его лицу. Вместо этого она обвила руками его шею, прижимаясь всем телом, чувствуя, как напряжены его мышцы. Она смотрела ему прямо в глаза, её темные зрачки были бездонными.
«Ты же всегда говорил, что в наших встречах главное — честность,» — произнесла она, и её голос звучал почти как эхо его собственных прошлых слов. И прежде чем он смог что-то ответить, она поцеловала его.
Этот поцелуй был другим. Более настойчивым, почти требующим. В нём не было просьбы о разрешении, было принятие того, что уже случилось. Артем оставался неподвижным, словно мраморная статуя, но через мгновение его губы чуть дрогнули в ответ, не открываясь, не отвечая, но и не отвергая. Это была капитуляция на самом минимальном, физиологическом уровне.
Отстранившись, Мила провела ладонью по его щеке, короткий, успокаивающий жест. Затем она отошла на шаг назад, оглядывая обоих братьев, её фигура в мягком свете была точкой нового притяжения в комнате, центром изменившейся вселенной.
«Всё будет по-новому,» — сказала она просто, и в её голосе не было ни торжества, ни вызова, лишь констатация неизбежного факта.
Её глаза, скользнув вниз, зафиксировались на физиологических доказательствах их возбуждения, вопреки шоку и моральным протестам. На их лицах всё ещё боролись недоверие и смятение, но тела говорили на ином, древнем языке. На губах Милы появилась та же загадочная улыбка. Она не стала ничего говорить вслух. Вместо этого она шагнула вперёд, взяла за руки обоих — её пальцы мягко, но уверенно сомкнулись на их запястьях.
Она молча повела их, не оглядываясь, к дивану. Артем и Сергей, всё ещё находясь в ступоре, позволили ей это, их шаги были механическими. Когда они оказались у края, она мягко толкнула их, чтобы они сели рядом. Наклонившись к ним так, что её губы почти касались уха то одного, то другого, она выдохнула тихий, но чёткий приказ, звучавший как неоспоримая истина:
«Теперь… вместе.»
Её руки, тёплые и умелые, скользнули вниз, чтобы воплотить её желание в жизнь. Она руководила процессом с удивительной для её возраста уверенностью, направляя их, корректируя положение, создавая единый, сложный ритм, в котором они оба были вынуждены подчиниться. Её собственное тело выгнулось в ответ, тихий, глубокий стон вырвался из её губ, но её сознание, казалось, оставалось ясным и контролирующим.
Тем временем остальные участники вечера, получив своё рода невербальное разрешение, погрузились в собственные пары и трио. Комната наполнилась приглушёнными звуками страсти — тяжёлое дыхание, шепот, скрип мебели. Но время от времени их взгляды, полные любопытства, а где-то и одобрения, обращались к центральной группе. Они наблюдали, как братья, ведомые сестрой, двигались в странном, вынужденном синхронном танце. Это зрелище было не просто эротическим; оно было радикальным, ломающим самые глубокие табу, и это придавало происходящему особую, заряженную энергию. Они были живым воплощением новой реальности, которую сами же и создали, и теперь становились её главными актёрами и зрителями одновременно.
Финальная часть вечера наступила как естественное завершение сложного, переломного момента. Артем, чье тело отозвалось на новую реальность быстрее, чем сознание, нашел свое завершение, погрузившись в Милу спереди, его пальцы впились в ее плечи, а сжатые веки скрывали бурю противоречий. Почти сразу же, синхронно с его ритмом, Сергей, ведомый её тихим повелительным шёпотом, нашёл свою разрядку сзади, его движение было резким, почти отчаянным, будто он пытался физически вытолкнуть из себя осознание происходящего.
Но на этом всё не закончилось. Было что-то гипнотическое в этой новой конфигурации, что-то, что не позволяло им просто разомкнуться и разойтись. Мила, её дыхание было учащенным, а кожа покрыта легкой испариной, повернула голову к Сергею, и её губы нашли его губы в долгом, влажном поцелуе, полном странного, почти собственнического триумфа. Затем, не дав ему опомниться, она развернулась к Артему, который смотрел на неё с тяжелым, неотрывным взглядом. Она потянулась к нему, и её поцелуй был медленнее, глубже, как будто она пыталась прочесть в его молчании целую историю. Братья, всё ещё соединенные с ней, по очереди становились объектом её внимания, создавая замкнутый круг близости, где границы между отдельными личностями окончательно стерлись.
Когда встреча подошла к концу и другие пары, уставшие и довольные, начали расходиться, они втроем собрались молча. Процесс одевания проходил в гробовой тишине. Никто не произнес ни слова, пока они выходили на прохладный ночной воздух. Дорога домой, обычно заполненная болтовней или совместными воспоминаниями о вечере, на этот раз была абсолютно безмолвной. Они шли по спящим улицам тесной группой, их плечи почти соприкасались. Воздух между ними был густым от невысказанных мыслей, от шока, который начал медленно перерастать в некое трезвое, обжигающее принятие.
