– Пожалуйста… прошу… не убивай меня… Я ничего не сделала… Умоляю…
Она хватает меня за штанину, и я чувствую дрожь её пальцев.
И в этот момент всё останавливается. Внизу Мавка продолжает свою кровавую вакханалию. В голове всё ещё висит это ёбаное окно с 60-м уровнем. Но всё это становится фоном.
Передо мной не NPC. Не моб. Не просто ещё один череп для коллекции Мавки. Передо мной человек. Молодой. Перепуганный. Она пахнет страхом, кровью и дымом, а не пикселями и программным кодом. В её глазах – не жажда битвы. Только животный, первобытный ужас и мольба жить.
Часть меня… та самая, что думала о том клиторе, та, что охуела от своего нового уровня, шептала: "Finish her… Это же так просто… Это часть игры…".
Но другая часть… та, что стояла в пикетах, чтобы защитить безымянное дерево… та, что считала себя, блядь, панком-пацифистом, кричала от ужаса.
Я смотрю на её умоляющее лицо. Потом на Мавку, что вонзает меч в очередное тело внизу. Потом снова на эту девушку у моих ног.
FUCK.
Крики затихли.
Осталась только тишина. Густая, тяжёлая, как одеяло из пепла и пропитанная запахом жареного мяса. Человеческого мяса. Огонь всё ещё пожирал остатки села, но главная буря закончилась.
Мавка возвращалась.
Она шла сквозь дым и пепел, медленно, устало, но удовлетворённо. Вся в крови с головы до ног. Её меч был не красный, а чёрный от запёкшейся крови. Она выглядела как жуткая картина, сошедшая с холста и отправившаяся гулять по миру.
Она подошла к нам. Посмотрела на меня. Потом на девушку, что всё ещё цеплялась за мою ногу, дрожа всем телом. Лицо Мавки не выражало ничего, кроме лёгкой, высокомерной усталости. Словно она только что закончила пропалывать грядку и нашла один, особенно надоедливый сорняк.
– И нахуя нам это? – спокойно спросила она, кивнув мечом на девушку.
В моём горле застрял ком. Я хотела что-то сказать. Что-то вроде "She's just a kid!" или "She's unarmed!". Но все мои калифорнийские лозунги вдруг показались такими бессмысленными, такими жалкими перед лицом этой кровавой реальности. Слова не шли. Я просто стояла и молчала.
Мавка тяжело вздохнула, будто моя тупость её физически утомляла. Она посмотрела на девушку с абсолютным равнодушием. Потом, не говоря ни слова, наклонилась.
Девушка закричала, думая, что её сейчас убьют.
Но Мавка просто взяла её за здоровую, неповреждённую ногу. За лодыжку.
И потащила.
Она просто потащила её за собой, как мешок с мусором. Голова девушки глухо ударялась о спалённую землю. Она кричала от боли и страха, её пальцы царапали пепел, пытаясь за что-то уцепиться. А Мавка просто шла, волоча её за собой назад, к нашему лесу, к своей землянке.
Я стояла, парализованная этим зрелищем. Это было хуже, чем если бы она её просто убила. Это было… буднично. Ужасно буднично.
– И ты, Рыжая, не трынди, – бросила она мне через плечо, не оборачиваясь. Её голос был ровным и холодным. – Я её на эксперименты пущу. Или секс-рабыней сделаю. Надо же как-то с пользой использовать этот кусок мяса, раз ты его уберегла от быстрой смерти.
И она исчезла в темноте леса, а за ней волочился крик и тело, которое я только что "спасла".
Уровень 60.
Богиня в качестве лидера группы.
И я.
Я не спасла её.
Я не была героем.
Я… я просто доставила новый материал для опытов. Свежий. С перебитой ногой.
Oh, my fucking god. Какая же я, блядь, конченая.
Я проснулась от запаха.
Это была омерзительная смесь. Запах озона, как после грозы. Запах палёной кожи и волос. И ещё тонкий, сладковатый, металлический запах крови. Он смешивался с привычными ароматами землянки – мхом, сушёными грибами и старыми книгами. Этот коктейль бил в нос и заставлял желудок подкатываться к горлу.
Я распахнула глаза. Мавка не спала.
Она сидела на стуле возле привязанной к столбу девушки. В её руках был тот самый самодельный шокер. Она методично, без злобы, с выражением чистого научного интереса на лице, крутила ручку динамо-машины. При каждом повороте с маленьких электродов, прижатых к соскам девушки, срывались синеватые искры. Тело девушки дёргалось, из её горла вырывалось тихое, задавленное скуление.
Я видела, как Мавка переместила один из электродов ниже. Туда. Я видела, как девушка выгнулась дугой, как её тело забилось в немых конвульсиях. И я… я просто лежала и смотрела.
Часть моего мозга, та, что теперь была 60-го уровня, что-то анализировала. Она отмечала эффективность прибора. Она отмечала, что Мавка, похоже, изучает болевой порог. Другая часть – та, что ещё помнила, кто такая Саммер Кокс – вопила от ужаса и хотела закричать. Но я молчала. What the fuck is this morning show? Torture for breakfast?
Наконец Мавка остановилась. Она с удовлетворённым видом отложила свой прибор, будто закончила интересный эксперимент. Потом отвязала девушку, которая просто бессильно сползла на земляной пол, и бросила ей какой-то грязный кожух.
– Жрать, – коротко бросила она в мою сторону.
На столе стояли две миски из моего черепа. Тьфу, из чьего-то черепа. В них парило что-то похожее на жареное коренье и лежали куски мяса. Вчерашний кабан, очевидно. Мавка втупилась в свою миску и начала есть, с аппетитом отрывая куски мяса руками.
Я смотрела на эту еду. Мой желудок бунтовал. Я – веган! Но голод был невыносимым. Дикий, животный голод. И я сделала это. Я взяла кусок. Мясо было жёстким, с странным привкусом, но это была еда. Я ела, стараясь не смотреть на девушку, что лежала в углу и тихо плакала. Fuck my principles. Fuck my life. Fuck everything.
Вдруг из угла послышался тихий, дрожащий голос.
– М-меня зовут Троянда…
Мы обе, я и Мавка, повернули головы. Девушка сидела, закутавшись в кожух. На её бледном, измождённом лице была попытка… улыбки? A fucking SMILE?
– У меня в семье все фермеры, – продолжала она, её голос становился чуть крепче, будто она пыталась себя убедить. – Выращивают пшеницу, овощи… А я… я первая авантюристка! Решила увидеть мир! – Она попыталась засмеяться, но получился какой-то хриплый, жалкий звук.
Она.
Блядь.
Пытается.
Быть.
Вежливой.
Она пытается завязать разговор, познакомиться, будто мы встретились на какой-то, блядь, вечеринке, а не после того, как мы сожгли её дом, а эта зелёная богиня-психопатка только что поджаривала её гениталии!
Я посмотрела на её жалкую, вымученную улыбку, на её глаза, в которых ещё тлела искра какой-то наивной надежды, и мне стало физически плохо. Не от мяса. Не от запаха.
Я посмотрела на эту Троянду. Авантюристку, блядь.
И я поняла, что, спасая её от быстрой смерти от меча, я сделала что-то гораздо, гораздо хуже.
Я прирекла её на ад.
Тишина в землянке стала такой густой, что её можно было резать ножом. Мавка продолжала молча жевать, глядя на Троянду, как на диковинное насекомое, что вдруг заговорило человеческим языком. Я просто сидела, уставившись в свой недогрызенный кусок мяса, и не знала, куда, блядь, деть свои глаза.
И тут Троянда продолжила.
Её голос был тихим, надломленным, но она говорила. Она будто рассказывала какую-то будничную историю своей новой подружке.
– Клитор болит… – сказала она просто, без жалобы, будто констатируя факт, как "сегодня пасмурно" или "вода мокрая". – И… да. И все мои друзья вчера умерли.
Она сказала это, и снова попыталась улыбнуться. Эта улыбка была самой ужасной вещью, которую я видела. Хуже огнемётов, хуже черепов, хуже расправы Мавки. Это была улыбка человека, который только что прошёл через ад и сейчас пытается сделать вид, что всё нормально, потому что так принято. Потому что надо быть милой. Потому что, может, если она будет "милой", её больше не будут пытать.
Fucking hell. Я почувствовала, как волосы на моей голове начинают шевелиться. Эта девушка – это воплощение всего того фальшивого, пластикового мира, из которого я сбегала. Только там это было лицемерие ради одобрения в инстаграме. А здесь… здесь это лицемерие ради выживания.
Мавка перестала жевать. Она отложила кость и склонила голову набок. В её зелёных глазах появился проблеск настоящего, научного интереса. Не извращённого, а именно исследовательского.
А Троянда продолжала, будто разгоняя саму себя, заполняя жуткую тишину своим дрожащим голосом.
– Но! – сказала она почти бодро. – Мои родственники! Они живы! Да, мои родители, брат, сестра! Они живут далеко, в другом краю! У нас большая ферма! Мы выращиваем лучшие в мире помидоры! Так что… не все! Не всех, кого я знаю, вы убили! Это же хорошо, правда?
Она закончила свою речь и с надеждой посмотрела на нас. Сначала на меня. Потом на Мавку. Она ждала ответа. Она ждала, что мы тоже скажем: "О, да! Это замечательно, что твои родители-фермеры живы! Какое облегчение!".
Мозг.
Мой.
Просто.
Расплавился.
Она не просто пытается выжить. Она пытается найти в этом ужасе что-то позитивное. "Well, my friends were burned alive and my genitals were electrocuted, but hey, silver lining, my family is probably fine!".
Это было не лицемерие.
Это был… сломанный механизм выживания. Психика, которая просто разлетелась на куски и теперь отчаянно пытается собрать себя обратно с помощью вежливости и позитивного мышления.
Я посмотрела на Мавку.
На её лице появилась улыбка.
Настоящая. Широкая. Не такая, как у Троянды.
Это была улыбка учёного, что нашёл идеальную подопытную мышь.
