И она убирает руку. ФУУУХ! ПРОНЕСЛО! Даже не нащупала мою щетину, которая могла бы конкурировать со щёткой для чистки обуви.
Она поднимается, и я, неуклюже отряхивая с колен невидимую пыль и пытаясь распрямить платье на своей униженной сраке, тоже встаю. Ноги немного дрожат. И не только от усталости. После такого... гм... "расширения сознания" походка становится немного неуверенной. Словно у моряка, впервые сошедшего на сушу после девятибалльного шторма.
Снова её прохладная ладонь находит мою. Мы идём.
И СНОВА В НИКУДА!!!!!
БЛЯДЬ, БЛЯДЬ, БЛЯДЬ!!!! Мы снова идём в эту бесконечную черноту!!!! Я думала, что тот акт анальной капитуляции должен был как-то сбросить настройки этого глючного измерения, перезапустить систему! А оно нихуя! Тот же путь в никуда. Десять шагов... тридцать... пятьдесят...
Мне уже даже не страшно. Мне... смешно. Абсурдно. Сначала было платье, потом пенсионеры-садисты, потом отключение света, теперь слепая нимфоманка-исследовательница и бесконечный коридор её сознания или хуй знает чего! Это не может быть реальным! Это какой-то сон, галлюцинация, эксперимент сумасшедшего учёного!!!
— Маричко, — вдруг снова нарушает тишину Ариандра. Её голос звучит абсолютно спокойно, словно она ведёт меня по обычному коридору своей квартиры.
— Что, моя глубина? — спрашиваю я, уже полностью погрузившись в роль. Я уже сама начинаю верить, что я - Маричка.
— Ты когда в следующий раз будешь кирпич пихать... позови меня. Я бы хотела... просто послушать. Звуки. Мне кажется, это должно быть очень... фактурно.
Я спотыкаюсь на ровном месте, чуть не падаю, но её рука крепко меня держит. Послушать?! Послушать, как я пихаю в себя кирпич?! Что, блядь, за аудио-БДСМ?!!?! Мы идём в вечность, окружённые мраком и тишиной, а она планирует, блядь, концерт! И я понимаю, что мне уже не выбраться. Я не просто заблудилась в её квартире. Я, блядь, заблудилась в её мире. И холодильник с вином, который должен был быть нашим спасительным маяком, кажется таким же мифическим и недостижимым, как счастливая старость в этой стране. Мы просто идём. Вместе. Послушать. Фактурно. Пиздец.
Мои ноги уже отсоединились от мозга и живут своей собственной жизнью, методично переставляясь одна за другой в этой чёрной, сука, вечности. Я – механизм. Рука в её руке, шаги в никуда. Этот бесконечный коридор стал моим личным адом, моим чистилищем. Только здесь, кажется, никто не собирается меня прощать. Наоборот, испытывают на прочность.
И именно когда я впадаю в полный дзен этого сюрреалистического марафона, её голос, тихий и мечтательный, прорезает тишину:
— Маричко... а помнишь... ты ещё писала про мыло?
"МЫЛО?!" — визжит мой мозг, который уже еле-еле дышит. Какое, в сраку, мыло? Но потом... стоп. Подожди-ка, бляха-муха. Курица-гриль с сырным соусом — то была моя импровизация. Чистая, горячая, ничем не замутнённая творчество на грани фола. Кирпич, силикатный, белый, — то мой личный, так сказать, авторский вклад в архитектуру анальных извращений. Это были мои партии, мои ходы в этой безумной игре, которую я вела в тьме.
А мыло... МЫЛО — это, курва, не моё! Это новый уровень! Это из её переписки, из оригинала! Я попалась. Я — самозванка, которую вызвали на экзамен по священным текстам, а я даже не читала предисловие!!!
— Мыло... — задумчиво тяну я, пытаясь выиграть драгоценные секунды, чтобы сгенерировать очередную порцию правдоподобной чуши.
— Да, — подтверждает она, и я чувствую, как она улыбается в тьме. — Ты писала, что взяла целый, новый, непочатый кусок... Обычного, хозяйственного 72%.
— Ты писала... — её голос становится ещё тише, ещё более интимным. — Что ты взяла целый, новый, непочатый кусок... Обычного, хозяйственного.
"ХОЗЯЙСТВЕННОГО?!?!?! СУКА, НЕ ДАВ-Шампунь, НЕ ПАЛМОЛИВ 'НЕЖНОСТЬ ОРХИДЕИ', А, БЛЯДЬ, ХОЗЯЙСТВЕННОЕ МЫЛО 72%?!!?!?!! ЭТА МАРИЧКА — МОНСТР!!! Она что, пыталась отмыть свою душу изнутри?!"
ХОЗЯЙСТВЕННОГО?!?! 72%!!!! Эта Маричка была не просто больной на всю голову, она, блядь, практиковала ритуальное очищение с элементами химической атаки на собственный организм!!! И эта милая, слепая девочка читала об этом и думала, что это, блядь, романтично?!
— Ты его тоже... целиком. И писала, что это был опыт, который изменил тебя навсегда, — её голос звучит, как у прихожанки, что слушает рассказ о чуде.
ВСЁ. ПУТИ НАЗАД НЕТ. НАДО ИГРАТЬ ПАРТИЮ ДО КОНЦА.
— Оооо... Это было больше, чем опыт, кицю, — мой голос становится глубоким, как проповедь. — Это был катарсис. Представь. Шершавый, честный, как предвыборное обещание, брусок мыла. Ты медленно вводишь его в себя... и сначала чувствуешь лёгкое, почти приятное, жжение. Это как упрёк совести за все грехи. Он разъедает не только грязь, он разъедает сомнения. А потом... начинается самое интересное.
— Что? — еле слышно шепчет она.
— ПЕНА! — провозглашаю я торжественно. — Внутри тебя всё оживает, всё начинает дышать! Миллиарды колючих, щекочущих пузырьков! Ты словно огромный бокал шампанского, который наполняют изнутри! Всё тело дрожит, ты уже не человек — ты облако! Мыльное облако! Весь боль, весь грязь, вся тоска, вся злость на русню, — всё это превращается в ароматную пену и выходит из тебя! Ты очищаешься до состояния... до состояния новорождённого ребёнка! До скрипа! Это, блядь, анальный экзорцизм!
Я замолкаю, в восторге от собственной поэтической лжи. Я не актриса, я, курва, пророк!
— После того, как оно полностью растворилось, — добавляю я тихо, — внутри осталась только звонкая, слепящая, стерильная чистота. Скрипучая нирвана. Я неделю ходила, и от меня пахло альпийской свежестью. Казалось, я могу лечить людей одним прикосновением своей... эмм... пятой точки.
Тишина. Мы снова идём. Я даже забыла, что мы идём.
— Скрипучая нирвана... — заворожённо повторяет Ариандра.
А я с ужасом думаю: что дальше? Какие ещё перлы были в той её ёбучей переписке? Монтажная пена? Ёжик? Холодец? От одной мысли о хозяйственном мыле мой портал, ещё недавно гордый и широкий, начинает панически чесаться и сжиматься до размера копеечной монеты. Кажется, на сегодня экспериментов хватит. Даже для такой выдающейся исследовательницы, как я.
Мы снова погрузились в эту безмолвную ходьбу сквозь черноту. Мне кажется, я начинаю видеть в тьме. Не предметы, нет. Я вижу саму тьму, её оттенки, её глубину. Я вижу, как тишина ложится на неё слоями, словно пыль на старые мебель. И весь этот вселенная держится лишь на одной тоненькой ниточке – на прикосновении наших рук.
Я уже почти смирилась, что этот путь не имеет конца, что мы теперь навсегда будем так блуждать, пока не превратимся в местный фольклор — две девушки, которые искали вино, а нашли бесконечность. Но Ариандра снова заговорила. И её голос был полон такого искреннего, почти детского сожаления, что у меня сердце ёкнуло.
— Жаль... — вздохнула она так, словно только что узнала, что Санта Клауса не существует. — Жаль, что у меня нет такого мыла.
Я немного растерялась. Что, блядь, жаль? Что она не может устроить мне химический ожог прямой кишки? Это комплимент? Или упрёк?
— У меня всё такое... ну... дорогое, — продолжила она виноватым тоном. — Французское, с ароматом лаванды, с маслом ши, какое-то ещё с частичками перламутра. Оно же не даст такого эффекта очищения, правда? Оно же слишком... нежное. Для настоящего катарсиса нужен хардкор, так? Нужен хозяйственное.
"ХАРДКОР, БЛЯДЬ!!!!!" — мой мозг начал биться о стенки черепа, как обезумевший мотылек. "ДЕВОЧКА, ХАРДКОР — ЭТО КОГДА В ТЕБЕ ПОСРЕДИ ГОРОДА ЛЕТЯТ РАКЕТЫ, А НЕ КОГДА ТЫ ПИХАЕШЬ СЕБЕ В СРАКУ ХОЗЯЙСТВЕННОЕ МЫЛО РАДИ ДУХОВНОГО ПРОСВЕТЛЕНИЯ!!!!!"
Но я же теперь гуру. Ментор. Анальная наставница.
— К сожалению, да, кицько, — с мудрой скорбью в голосе соглашаюсь я. — Только боль. Только хардкор. Только запах дешёвой химии раскрывает твою третью... эммм... третью анальную чакру. Вся эта лаванда и масла – это для профанов.
Она глубоко вздохнула, и я почувствовала, как её рука на миг дрогнула от каких-то внутренних переживаний. А потом её голос снова потеплел, наполнился надеждой и... похотью.
— Но... если бы мы сейчас... нашли ванную комнату...
СЕРДЦЕ, СУКА, ПРОПУСТИЛО УДАР.
"...Я бы тебе ввела... вот это моё. Перламутровое."
СЛЕДУЮЩИЙ УДАР.
"И посмотрела бы... будут ли искры. Ты же понимаешь, о чём я. Перламутр и... ты."
Пауза. Повисла в воздухе, как запах канализации после сильного дождя. Она ждёт моей реакции. Она ждёт восторга. Энтузиазма. Ожидания чуда. Она ждёт, что я сейчас закричу "ДА! ДАВАЙ БЫСТРЕЕ НАЙДЁМ ТУ ГРЁБАНУЮ ВАННУЮ КОМНАТУ! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МОЯ СРАКА СИЯЛА, КАК ДИСКО-ШАР!!!"
И что я, бляха, делаю? Я начинаю энергично кивать, как китайский болванчик на панели автомобиля, хотя она этого и не видит. Потом я делаю радостный, почти девичий, писк. Выходит что-то среднее между криком чайки и звуком воздушного шарика, который проткнули.
— О!!! Да!!! Боже, это... это было бы так... изысканно!!! Представь, кицько! После грубой, честной кирпича... после жгучей, всепрощающей курицы-гриль... нежный, мерцающий перламутр... это как десерт!!! Это как... как стихи Лины Костенко после романов Стивена Кинга!!! Я... я в восторге от этой идеи! Давай! Давай искать ванну!!!!
И я с таким энтузиазмом тяну её вперёд, в эту чёрную, сука, бездну, словно я и правда верю, что за следующим поворотом нас ждёт сияющая, белоснежная ванна, наполненная пеной с ароматом лаванды. И перламутровое мыло, которое ждёт, чтобы войти в меня и устроить там, блядь, фейерверк. И, глядя на то, что происходит вокруг, я уже нихуя не удивлюсь, если оно и правда засияет.
