Ларс вытащил пачку сигарет и закурил одну. Затем он бросил горящую спичку ей в лицо. Она погасла, прежде чем достигла ее, и не причинила ей особого вреда или чего-то еще, но она все равно вскрикнула. Ларс выдохнул дым сигареты.
— Я задал тебе вопрос, еврейская девочка. Когда я задаю тебе вопрос, я ожидаю ответа. Ты смеялась над этим мальчиком и называла его неудачником? Не так ли?
— Я… Я…
— Позволь мне помочь тебе вспомнить, — сказал Ларс, резким движением поднес сигарету к шее Дианы и прижал ее тлеющий кончик к коже. Диана громко закричала и отдернула голову так далеко, как только могла. Ларс отбросил потушенную сигарету и спокойно закурил еще одну. Диана начала плакать.
— Так что? — сказал Ларс.
Она сильно рыдала и стонала и не могла ответить, пока Ларс не двинулся к ней с новой сигаретой.
— Нет! — вскрикнула она. — Да! Да! Я это сделала. О боже… пожалуйста… не надо…
— Это было не очень приятно, еврейка, — сказал Ларс и бросил сигарету ей на колени. Она испуганно вскрикнула и судорожно дернула бедрами вверх, и сигарета взлетела в воздух и упала на пол. — Совсем нехорошо, — продолжил он. — Я имею в виду, это правда, что он неудачник и к тому же засранец. Но глупые маленькие еврейские девочки не могут говорить такие вещи мужчине. Любому мужчине. Ты должна быть наказана за это, еврейская девочка.
Диана все еще стонала и сильно тряслась. Ларс подошел к ней и начал расстегивать ее блузку. Она всхлипнула и завертелась на стуле, пытаясь вырваться, но ей было некуда идти.
— Нет, — жалобно всхлипнула она. — Нет, пожалуйста...
Но Ларс не остановился. Он расстегнул все пуговицы и расстегнул блузку. На ней был белый бюстгальтер, который был приятно большим и полностью наполнен тугой плотью. Он поднимался и опускался вместе с ее учащенным дыханием.
Ларс достал из кармана складной нож, открыл его и сунул под лифчик.
— Нет!
Диана снова закричала, но он быстро разрезал бюстгальтер, а затем перерезал и бретельки, чтобы снять его с нее.
— Хорошие сиськи, еврейка, — сказал Ларс. И это было действительно так. Высокие и крепкие, идеальные полусферы, с торчащими красновато-коричневыми сосками, явно твердыми от испуга. Я думал, что Ларс собирается зажечь еще одну сигарету, чтобы прижечь эти сиськи, но вместо этого он подошел к шкафу, из которого ранее достал пистолет, и вытащил какой-то инструмент. Когда он вернулся к ней, я увидел, что это были плоскогубцы.
Диана захныкала от ужаса, когда он присел перед ней.
— Нет! — снова крикнула она, когда он поднес плоскогубцы к ее торчащему левому соску. — Нет, пожалуйста! Нет!
— Кричи для нас, еврейка, — сказал Ларс, и начал сжимать и скручивать ее сосок.
И Диана закричала. Господи, как она кричала! Моим барабанным перепонкам казалось, что они вот-вот лопнут от этого звука, и я от этого чуть не кончил в штаны. Ларс позволил ей издать долгий продолжительный вопль, пока у нее не кончился воздух в легких. Потом отпустил ее сосок и перешел к другому. На этот раз она начала кричать еще до того, как он сжал его. Она неистово затрясла головой и попыталась что-то сказать, но ее крики помешали этому. Ларс подождал, пока она немного успокоится, перейдя на тяжелые задыхающиеся рыдания и испуганные умоляющие стоны, но когда она попыталась заговорить снова, он опять чуть-чуть сжал плоскогубцы, и ее слова снова превратились в вопль боли.
— Скажи ему, что ты сожалеешь, еврейская девочка, — велел ей Ларс. — За то, что ты такая соплячка. Скажи ему.
— Я… я…, — она пыталась отдышаться, жадно хватая воздух, и ее голос дрожал вместе со всем остальным телом. Ларс немного повернул плоскогубцы. — Прости! — взвыла она, ее тело напряглось. — Нет! Ааааа! Прости! Пожалуйста! Прости!
— Могу поспорить, что да, — сказал Ларс. — И ты собираешься показать ему, как тебе жаль, не так ли, соплячка?
Он переместил плоскогубцы обратно к ее левому соску.
— Скажи ему, что хочешь, чтобы он тебя трахнул.
Диана издала звук ужаса.
— Скажи ему, — приказал ей Ларс. — Скажи ему, что ты будешь трахать его так, как он захочет. В любое время, когда он захочет. Скажи ему, еврейка.
— Ох, боже мой..., — Диана стонала. — Нет... нет, пожалуйста... нет...
— Ну, хорошо, — сказал Ларс, снова сжал плоскогубцы и сильно выкрутил их. Крик Дианы был еще громче и ужаснее, чем раньше. Ее тело извивалось и корчилось так сильно, что я подумал, что стул может сломаться, когда она попыталась вырваться из удерживающих ее ремней. Ее ноги поднялись и вытянулись по обе стороны от присевшего тела Ларса, отчаянно дергаясь и вертясь, юбка задралась над бедрами. У нее были потрясающие ноги. Ларс взял ее правый сосок пальцами свободной руки и терзал его, продолжая использовать плоскогубцы на другом. Диана продолжала кричать, бороться и выть, пока, наконец, боль не стала для нее слишком сильной, и она просто не потеряла сознание, уронив голову на грудь.
— Чертовая слабая сучка, — сказал Ларс, вставая. — Хорошо, на данный момент достаточно. Я продолжу с ней попозже.
Он подошел к ней сзади, развязал веревку, привязывающую ее к стулу, а затем снял наручники с ее запястий. Диана сползла со стула и упала на пол.
— Теперь вы, ребята, можете ее трахнуть, — разрешил нам Ларс.
Я был готов. Мой член так сильно пульсировал, что я подумал, что он может оторваться и улететь. Я встал и начал раздеваться, и, увидев это, Брик последовал моему примеру.
— Я чпокну ее первым, — остановил меня Брик.
— Да с чего бы?— я запротестовал.
— Это мои деньги, черт возьми!
— Да, но это моя задумка. Я нашел…
— Заткнитесь вы оба! — вмешался Ларс. Он указал на меня. — Он пойдет первым, — сказал он Брику. — Он сорвет ей целку. Ты сможешь распечатать ее задницу позже. Ее пердак поцелует тебя засранец.
Он посмеялся.
Я видел, что Брик хотел с ним поспорить, но мысль о пистолете заставила его замолчать. Он выругался себе под нос, закончив раздеваться.
Падение заставило Диану очнуться, но несколько мгновений она могла только слабо шевелиться на полу и стонать. Но когда слова Ларса проникли в ее сознание, на ее лице отразился явный ужас, и когда она увидела нас с Бриком обнаженными, то громко вскрикнула и вскочила на ноги.
Она дико огляделась, а затем внезапно побежала к двери, ведущей наверх, но Ларс предварительно запер ее. Когда она не смогла открыть ее, она вскрикнула и побежала к двери на другом конце комнаты, но она тоже была заперта. Она стояла и в панике оглядывалась по сторонам. На ней все еще была юбка и туфли, но блузка была распахнута, а сочная грудь казалось звала нас потискать ее, вздымаясь вверх и вниз при каждом глубоком вздохе.
Мой член стоял, как деревянный. Я двинулся к ней, но она попятилась от меня к стене. Брик двинулся, чтобы схватить ее, но она увернулась и от него, ринувшись к центру комнаты. Мы пытались подойти к ней с разных сторон, но она каждый раз изворачивалась и убегала от нас. Ларс просто стоял и смотрел.
Нас было всего двое, и нам потребовалось приложить усилия, прежде чем мы смогли постепенно приблизиться к ней, отрезав пути побега. Но, наконец, она прижалась к стене, ее глаза отчаянно метались в поисках выхода, а мы постепенно подходили к ней все ближе и ближе. Но все, что она могла сделать, это зажаться в угол, и тогда она оказалась в ловушке.
Она начала кричать «НЕТ!» снова, но ее вопль превратился в нечленораздельный визг ужаса, когда я двинулся вперед, схватил ее, прижал к полу, раздвинул ноги и ввел в нее свой член так сильно, как только мог.
Я не смог понять, девственница она или нет. Я не почувствовал никаких преград, но я врезался в нее так сильно и быстро, и я был настолько раззадорен от похоти и страсти, что вполне мог и не почувствовать этого. Но она была чертовски напряжена, я это прекрасно чувствовал, и то, как она извивалась и пыталась вырваться, массируя этим мне член. Все это почти мгновенно заставило меня разрядиться. Я пытался сдерживаться, но бесполезно. Едва я ввел в нее член, как тут же обильно кончил в эту тугую сжимающуюся киску. Но я был так полон похоти, что мой член остался в полном боевом положении — твердым и горячим, так что я начал снова двигался внутри нее, по-настоящему трахая ее, и ее тело все еще пыталось вырваться, напрягаясь, и изо всех сил изгибаясь в тщетных попытках вырваться. Все это время она вопила, кричала, рыдала и задыхалась подо мной, и ее хорошенькая головка моталась, как бы отрицая все происходящее с ней, из стороны в сторону, и ее киска была такой восхитительно узкой, и все ее тело обнаженное и беспомощное было подо мной, полностью в моей власти. И сладкие тугие груди с твердыми сосками. Боже, это было прекрасно!
И снова у меня в голове мелькнула мысль, что Ларс был прав — нет ничего лучше, чем взять не желающую этого женщину, которая боролась, извивалась и сопротивлялась изо всех сил, но безрезультатно. В мире не было ничего подобного этому ощущению силы, господства, триумфа. Как только я преодолел этот первый безумный всплеск страсти, я смог насладиться этим чувством, насладиться тем, что я с ней делаю, почувствовать удовольствие не только от ее тела и ее пизды, но также от того, что я вижу ее ужас, боль и отчаяние и беспомощность. И мне все это нравилось.
В какой-то момент я протянул руку и взял ее за волосы, удерживая их обеими руками, чтобы ее голова оставалась неподвижной, чтобы я мог смотреть ей прямо в глаза, пока трахаю ее. Они были дикими, расфокусированными, полными слез, и я не знаю, видела ли она что-нибудь, но я все равно в них смотрел.
