– То есть Украина… это королевство? – наивно спросила я.
Мавка зажмурила глаза с таким видом, будто моё вопрос причинило ей больше боли, чем имбирь.
– Только Украина – это не королевство… – прошептала она, и в её голосе появилось что-то новое, что-то древнее и глубокое. – И не страна, глупый ты кролик…
Она открыла глаза, и в их зелёной глубине я увидела леса, реки и бескрайние степи.
– Украина – это сама Природа.
И в этот момент я поняла.
Всю глубину. Весь масштаб. Весь пиздец ситуации.
Я не просто выиграла пари у безумной нимфы.
Я только что изнасиловала имбирём живую, дышащую, блядь, экосистему.
Oh.
Fuck.
Тишина после большого геополитического открытия была густой и слегка пахла имбирём. Я стояла, переваривая. Природа. Украина. Ушанка из кролика. Всё смешалось в одну дикую, сюрреалистичную картину.
А потом тишину прервал новый звук.
Кхххххххххх…
Это был низкий, напряжённый звук. Звук максимального, абсолютного физического усилия.
Я перевела взгляд на Мавку.
Она больше не лежала бессильно. Её тело превратилось в один сплошной, напряжённый мускул. Она вцепилась в стол так, что её костяшки побелели. Её шея напряглась, вены на висках набухли. Её лицо покраснело от натуги.
Мавка тужилась.
Она пыталась родить назад мой победный имбирь.
Кххххххх-КХРРРРРР…
Это было медленно. Ужасно медленно. Я видела, как её мускулы сокращаются. Как сжатый сфинктер отчаянно пытается вытолкнуть инородный предмет, что засел глубоко внутри. Это выглядело так, будто её срака пытается выблевать.
И я увидела его!
Сначала показался маленький, грязный, блестящий кончик. Потом, миллиметр за миллиметром, он начал выползать. Медленно. Тяжело. Мокрый. Скользкий. Неохотно покидая тёплую, гостеприимную среду божественной кишки.
Кххх-КХХХХ-ПФФФФФФ…
И тут я услышала ещё один звук.
Хихиканье.
Я резко повернула голову. Троянда. В углу.
Эта, блядь, оптимистичная сучка!
Она сидела, зажав рот ладонью, но её плечи тряслись от беззвучного смеха. Её глаза, большие и круглые, сияли от злорадства. Она видела свою мучительницу в такой унизительной, абсурдной позе – напряжённую, красную, пытающуюся высрать имбирь – и её сломанная психика наконец дала ей маленький, сладкий бонус в виде веселья.
Она веселилась.
Она думала, что опасность миновала.
Она думала, что её поработительница сейчас слаба и смешна.
И я посмотрела на неё и подумала: «Дура. Ты такая, блядь, дура».
Думаю, зря.
Очень, блядь, зря.
Потому что я видела то, чего не видела она. Я видела выражение лица Мавки. Даже сквозь боль и напряжение, я видела её глаза.
И они были устремлены не на меня.
Они были вперены в дрожащую фигуру Троянды.
И в этих глазах не было ни капли юмора.
Там зародилась новая, холодная, расчётливая ярость. Это была не та горячая, импульсивная злоба, с которой она убивала кабана.
Нет. Это была концентрированная, ледяная, обещающая боль яд.
Мавка ещё раз напряглась, и наконец, с громким, влажным звуком «ШЛЁП!», имбирь вылетел из неё и упал на пол.
Настала тишина.
Мавка тяжело дышала, всё ещё лёжа на столе. Она медленно, очень медленно, подняла голову.
Троянда, увидев это, мгновенно перестала смеяться. Её лицо застыло в гримасе ужаса. Она поняла.
Слишком поздно.
– Ты, – прошептала Мавка.
И этот тихий, холодный шёпот прозвучал страшнее, чем её самый громкий крик.
– Тебе… было смешно?
Троянда яростно замотала головой.
– Что ж, – Мавка медленно начала слезать со стола, каждое её движение было плавным и хищным, как у пантеры. – Я очень рада, Троянда, что смогла тебя развеселить.
Она подошла к ней, подняла за подбородок, заставляя смотреть ей в глаза.
– Это значит, у тебя ещё остался ресурс для позитивных эмоций.
Она зловеще улыбнулась.
– Надо будет это исправить.
Тишина рассыпалась на осколки, как стекло. На её обломках танцевал морозный страх.
Троянда замерла. Весь её недавний юмор, всё её злорадство испарились, не оставив и следа. На её лице застыл взгляд чистого, животного ужаса. Она поняла свою ошибку. Каждая клетка её тела поняла. Она рассмешила дракона, пока тот был занят испражнением. Самый тупой способ самоубийства во всех мирах.
– Ты же у нас такая… жизнерадостная, правда? – голос Мавки был сладким, как отравленный мёд. – Даже в самых сложных ситуациях находишь причину для улыбки. Это замечательное качество. Я это очень ценю. Это делает мои эксперименты… интереснее.
Мавка не кричала. Не угрожала. Она говорила спокойно, почти ласково, и от этого кровь стыла в жилах. Она медленно подошла к стене. Подняла с пола тот самый несчастный имбирь, осмотрела его, брезгливо вытерла об стену и положила на полку. Как трофей. Или как обещание на будущее. Потом она взяла шокер. Тот, что поменьше.
– Ложись, Троянда, – так же ласково сказала она.
Троянда не двигалась. Её парализовало.
– Я сказала, – голос Мавки слегка затвердел, теряя медовые нотки, – ложись.
Как побитая собака, Троянда медленно, дрожа всем телом, опустилась на спину на грязный, холодный земляной пол. Её взгляд был прикован к лицу Мавки, и в нём не было ничего, кроме обречённости.
– Ноги, – скомандовала Мавка. – Разведи.
Троянда подчинилась. Это движение было медленным, рваным. Её тело кричало «нет», но воля была полностью сломлена. Она развела ноги, открывая себя. Своё наказание.
Мавка присела рядом с ней. В её руках снова ожил этот дьявольский аппарат.
– Ты же смеялась над моей болью, правда? – почти шёпотом спросила она, поднося электроды к её клитору. – Ты думала, это весело. Сейчас… сейчас мы проверим, насколько весёлой ты можешь быть.
Она подключила шокер к клитору Троянды. Две маленькие металлические челюсти вцепились в самую нежную часть её тела.
Троянда всхлипнула. Это был звук, похожий на писк котёнка, которому наступили на хвост.
– А теперь… – Мавка улыбнулась, и эта улыбка была самой страшной вещью во вселенной. – Поиграем.
И она начала крутить ручку.
Не равномерно. Не методично, как раньше.
Она начала играться.
Короткий резкий поворот – тело Троянды пробивает судорога, из горла вырывается короткий визг.
Пауза.
Медленный, едва заметный поворот, создающий невыносимый, зудящий, жгучий разряд. Троянда стонет, её пальцы царапают землю.
Снова пауза.
Потом яростный, быстрый шквал поворотов, что заставляет её тело биться в конвульсиях, а крик превращается в непрерывное, хриплое рычание, от которого у меня заложило уши.
Мавка "играла".
Она играла с её болью, как ребёнок играет с игрушкой, то ласково её поглаживая, то со всей силы бьёт об стену. Она изучала её реакции, её крики, её слёзы. В её зелёных глазах пылал холодный огонь чистого, незамутнённого садизма, помноженного на научное любопытство. Она словно задавала вопросы: «А что будет, если вот так? А если чуть сильнее? А если сделать паузу и ударить снова, неожиданно?».
А я… я сидела в углу и наблюдала.
Моя победа превратилась в билет в первый ряд этого театра ужаса.
И я понимала, что смех Троянды был не просто ошибкой.
Это был её смертный приговор, который Мавка решила исполнять по частям. Долго. И очень, очень больно.
Крики начали стихать. Не потому, что боль стала меньше, а потому, что у Троянды просто заканчивались силы кричать. Её голос превратился в хриплый, задавленный стон. Тело, измотанное бесконечными конвульсиями, едва заметно дёргалось при каждом новом разряде.
Мавка, кажется, это заметила.
На её лице появилось выражение… недовольства. Словно её любимая игрушка начала ломаться, терять свою чувствительность. Эксперимент зашёл в тупик. Реакция стала однообразной, предсказуемой.
– Хм… – пробормотала она, остановив вращение ручки. – Кажется, рецепторы перегружены. Чувствительность падает. Скучно.
Я подумала, что она остановится. Что шоу закончилось. Какой же я была, блядь, наивной.
Она не остановилась. Она просто решила сменить локацию.
Мавка осторожно, почти с нежностью, отсоединила электроды от уже распухшего, покрасневшего клитора Троянды. Девушка тихо, облегчённо вздохнула. Наверное, подумала, что это конец.
Бедная, глупая девочка.
С выражением хирурга, готовящегося к следующему этапу операции, Мавка раздвинула её ноги чуть шире. Её пальцы, покрытые потом и слезами Троянды, скользнули ниже.
И она ввела электроды ей во влагалище.
По одному.
Глубоко.
Я видела, как тело Троянды снова напряглось. Как её глаза, сначала наполненные облегчением, теперь заполнились новым, ещё более глубоким ужасом. Это уже не была внешняя пытка. Это было вторжение.
– Вот… – Мавка удовлетворённо кивнула. – Здесь нервных окончаний меньше, но они другие. Боль будет не такой острой, но… глубже. Объёмнее. Посмотрим, как тебе это понравится.
Казалось, Мавка немного подобрела.
"Подобрела".
Боже, какими же, блядь, извращёнными стали мои критерии добра.
Она не набросилась на неё с новой яростью. Она начала медленно.
Лёгкий, едва ощутимый поворот ручки.
Тело Троянды выгнулось.
