Глава 1
Мне кажется, я стала бессрочной функцией. Мама, сотрудница, жена — роли слились в одно бесконечное движение, где я почти не чувствую себя. Иногда это ощущается не мыслью, а телом. Будто больше не живу, а просто переношу свою оболочку с места на место — как сумку, как форму. Я ловлю себя на том, что иду, дышу, еду, делаю всё правильно, но... механически, что ли. Словно чувствительность выключили — за ненадобностью.
Вот и сейчас, вечером обычного будничного дня, тело без участия разума идёт по накатанному маршруту вместе с пассажирами, которых метро возвращает к их станциям... всё привычно, всё тускло. Я, в лосинах и короткой куртке, выгоревшая на работе, на автопилоте следую на тренировку. Люди вокруг — как тени, гудение поезда похоже на убаюкивающий пульс бесконечного шумного города.
И вдруг я словно выпадаю из привычного ритма метро, мне даже кажется — время замедляется. Я чувствую: кто-то трогает меня, не толкает, не случайно — прикасается, ладонью скользит по бедру, почти нежно, почти с благоговением. Будто он целую вечность меня ждал, и вот — дотронулся осторожно, вкрадчиво, почти извиняясь.
И, стыдно признаться, мне очень приятны его лёгкие прикосновения, муж никогда так одновременно дерзко и деликатно не ласкал меня. Или я просто забыла? Когда неустанно спешишь догнать ускользающий день, это случается, наверное...
Я не поворачиваюсь, не ищу глазами того, кто стоит за моей спиной. Мне даже не важно — мужчина это или женщина, знакомый или незнакомец. Меня волнует только то, как он ведёт руку — не жадно, не грубо, а вот так, как давно меня никто не трогал... Стоящий за спиной просто неспешно гладит меня, будто возвращая чувствительность к легчайшим прикосновениям, которую я, незаметно для себя, уже и не помню, когда потеряла.
Я замираю, не протестую, что-то внутри будто говорит — позволь... и я позволяю. Решилась, не отстранилась, хотя могла... могла или нет? Наверное, я сумела бы втиснуться, вжаться в толпу... напроситься на грубый окрик, толчок локтем, чтобы любым способом убрать чужую руку с моего тела. Но ведь всё равно никто ничего не видит... а тот, кто стоит сзади, так приятно, ласково гладит меня. Ну кому плохо от его осторожных прикосновений? От того, что в метро, среди незнакомых людей, я ощутила себя желанной и привлекательной, как давным-давно когда-то раньше, до замужества.
Ох, девочки... я... я больше не могу... моё сопротивление, даже мысль о нём, давно растаяли... крепкие, но нежные пальцы осторожно перебрались с внешней стороны бёдер на внутреннюю и поднимаются к той точке, где начинаются ноги. Как... как всё это странно и неправильно... и приятно... Я никогда о подобном не мечтала и даже не думала — две ладони... уже две сильные ладони в переполненном вагоне, незаметно для погружённых в свои заботы пассажиров, сжимают мои ягодицы и массируют их...
Это просто сумасшествие какое-то, невообразимое даже пять минут назад, настоящий побег от реальности и обыденности. Тёплая сила чужих рук нежно обнимает меня, проникая глубже, чем я могла бы ожидать.
Как хорошо, бесстыже думаю я, что сегодня впервые надела лосины на голое тело, без трусиков. Благодаря этому... м-мм, даже тепло рук стоящего сзади человека чувствую. Я слышала, знала, что девочки так позволяют себе ходить, но я не та-акая... была до сегодняшнего дня. Несмотря на то, что поверх ткани моих лосин выдавлена обманка, имитирующая узор отсутствующего нижнего белья, я всегда стрёмалась надеть их без ничего. Казалось, все увидят глубокую складочку между моих ног и станут переглядываться и перешёптываться:
— «Верблюжья лапка»! Нет, ты видел? Эта тёлка без трусов! О-от... сучка!!!
Я сама себе нафантазировала эти диалоги, взгляды, всё понимающие ухмылки и думала: если я вижу, когда девочки без нижнего белья, то и всем это очевидно. Мне не хватало смелости или, может быть, безрассудства... да и для чего, для кого это было делать?
Но сегодня что-то пошло не так: я буквально взвыла от рутины; от жизни, превратившейся в набор привычек и обязанностей; от какой-то дикой обиды на мужа, обещавшего носить меня на руках и не сдержавшего слова. Было такое чувство, что всё самое лучшее у меня уже позади, впереди — только работы и заботы... а ведь я ещё молодая... или уже нет? Как страшно, когда даже радость у тебя по расписанию, по датам, по возможности... по наличию денег.
Вот я и захотела новых ощущений... и получила их. Сполна. И теперь мысли метались между чувством вины и удовольствием от поглаживания уверенными и требовательными ладонями там... где меня по-настоящему никто не трогал.
Ведь муж прикасался ко мне только ради последующего секса, а не просто так, чтобы подарить нежность. Мимоходом, наспех, быстрее, лишь бы перейти к самому главному, а затем, получив удовольствие, блаженно откинуться навзничь... я это знала, чувствовала, но... молчала.
Почему? А к чему слова — он так устаёт на работе, выкладывается, отдаёт всего себя... и требовать нечто большее мне было неудобно, постыдно. Думала, моё желание нежности — блажь, то, без чего можно прожить, отложить на потом, стерпеть...
Но вот сейчас, надёжно зафиксированная безразличной толпой, исследуемая чужими тёплыми руками, я поняла: моя чувственность — не прихоть, не каприз, не причуда. Это женская сущность, квинтэссенция потребности в ласке и заботе. И поэтому я не могу заставить себя отстраниться, мне очень нужны трепетные ощущения, те, которые недодал мне муж.
И тот, кто стоит за спиной, почувствовал это, понял, что я не устрою скандал. Его поглаживания, оставаясь бархатными, стали более смелыми, он проникал пальцами в каждый изгиб моего тела уже уверенно и властно, по-хозяйски. Мир вокруг словно исчез, были только я и он, тот, кто старательно обследовал мои интимные места. Я прикусываю губу, сдерживая рвущийся наружу стон, а бесстыжие ладони теперь уже не только мягко сжимают, но и раздвигают половинки попы. Горячие подушечки его пальцев раскрывают меня глубже и шире, о-ох, до чего же приятно и стыдно, незаметно для всех наслаждаться неожиданной, смелой лаской кого-то неведомого из обступившей меня толпы.
Нежные, но настойчивые касания не прошли впустую — моя «киска» обильно потекла. Удовольствие, смешанное со смущением, захлёстывает меня, и я инстинктивно ставлю ноги чуть шире и слегка наклоняюсь вперёд.
— М-мм, так хорошо, продолжай, — мысленно подгоняю своего «исследователя».
И он не разочаровывает — сразу же одна рука, капец как уверенно, охватывает ягодицу, будто дополнительно фиксируя меня, а вторая плотной волной скользит меж ног, пробираясь к моей «киске». Мне остаётся только, волнуясь и удивляясь, раствориться в своих ощущениях... это реально происходит со мной? здесь и сейчас?
— Господи, а ему удобно-то? — мелькает в голове, когда чужая рука точно находит моё самое чувствительное место. — Как он достаёт?
Нет, я девушка высокая, длинноногая, но... но... кто там сзади? Мужчина или женщина невысокого роста? Ну не подросток же? Или их там двое? А-а, не важно, я просто хочу, чтобы это тщательное ощупывание продолжалось... хотя, боже, какой стыд:
— Я как шлюха отдаюсь неизвестному на людях.
И неважно, что в меня проникают пальцами, а не членом — дыхание сбивается, удовольствие расползается по телу... я уже не могу остановиться... А-аа, эти ласковые, но сильные руки знают, как двигаться, как провоцировать, как доставлять наслаждение. Они будят та-акие яркие эмоции, что ни страх разоблачения, ни боязнь осуждения уже не пугают. Я стою на «ватных» ногах, теку как последняя сучка и необратимо теряю контроль над собой, тело дрожит и пульсирует, каждый мой вдох синхронизируется с его пальцами, проникающими всё глубже. Приоткрыв рот, закатываю глаза — и таю, всё остальное мне пофиг! Хочется просто подать своё тело навстречу удовольствию и раствориться в этих ощущениях.
...но всё хорошее когда-нибудь заканчивается... поезд вырывается из тоннеля, подкатывает к перрону, пол-вагона выходит, и руки исчезают... или, может быть, он остался? Я внимательно оглядываю вагон, но никто не выдаёт себя ни мимикой, ни взглядом. Мне остаётся только постараться успокоиться и дождаться своей станции.
Глава 2
Я выхожу из вагона — шаг за шагом, будто всё ещё внутри того прикосновения. Люди проходят мимо, говорят по телефону, зевают, спешат, всё — как обычно. Но внутри меня — уже не так.
Я иду по станции, и каждый шаг отдаётся между ног. Ткань лосин прилипает тягучей влажной оболочкой и тянется, подчёркивая каждое движение. Моя одежда и до этого момента не была образцом скромности, но теперь... теперь я ощущаю себя абсолютно голой среди спешащих по делам людей. Так, словно они настоящие, а я — нет... или наоборот? Я одна живая...
Мышцы напряжены, я чувствую себя… не распущенной, нет. А будто вскрытой, как фрукт, который кто-то надрезал, не дождавшись, пока он окончательно созреет. В голове тишина — ни стыда, ни упрёка. Только тело движется и вспоминает необычайную нежность непрошеных прикосновений.
Я выхожу наружу, в холодный воздух, и мне хочется расстегнуть куртку, открыть шею, грудь, запястья. Я чувствую, как кровь пульсирует везде — в пальцах, в губах... между ног. Хочется сделать вдох — полный, глубокий, до боли в рёбрах, чтобы почувствовать... чтобы что?.. я не знаю... может, чтобы я прекратила бежать от себя? И приняла себя такой, какая я есть?
Я ощущаю себя чужой этому миру — рекламам, сигналам машин, спешке прохожих. Я будто несу в себе что-то, что нельзя показать, то, что распустилось внутри. Всё кажется ярче и контрастнее — свет фонарей, холод на коже, звук шагов.
