Летний воздух, густой от запаха цветущих лип и пыльного асфальта, 1998 год. В стране пахло переменами, которые были скорее тревожными, чем радостными, но мне тогда, в том возрасте, было вообще не до политики.
Сколько себя помню, с самого детства я всего боялся. Боялся темноты и не каких-нибудь там монстров под кроватью, а настоящей, панической атаки, которая сковывала тело тисками, стоило только маме погасить свет.
Я боялся грозы, отчего лето становилось временем постоянного ожидания. Боялся высоты, закрытых пространств, резких звуков. Мама, с её вечной озабоченностью и вырезками из журналов по популярной психологии называла это «букетом фобий». По её мнению, со мной что-то было совершенно неправильное.
В один из тех летних вечеров я лежал на кровати, уткнувшись в книгу, но чтение особо не шло. Мысли уплывали в привычную трясину — а что, если сегодня ночью снова не засну? А что, если будет гроза?
И тут вошла мама.
— Миш, нам нужно поговорить, — сказала она, садясь рядом.