Тишина в пентхаусе на сороковом этаже была особенной — дорогой, фильтрованной. Cквозь неё едва пробивался низкочастотный гул мегаполиса, пульс гигантского организма внизу. Кира вынырнула из сна не от звонка будильника — она давно отучила себя от этой внешней зависимости, — а от внутреннего толчка, резкого химического всплеска. Невидимый оператор дёрнул рубильник в основании черепа, мгновенно переведя систему в режим боевой готовности.
Жёсткий белый луч солнца уже пробил брешь в шторах, рассекая полумрак спальни кинжальной полосой, в которой танцевали миллионы пылинок. Тело, неподвижно застывшее на кровати, запустило привычную диагностику — десятилетний опыт большого спорта въелся в подкорку. Левая лодыжка молчала. Поясница звенела тонусом.
Кира одним текучим движением отбросила одеяло из египетского хлопка. Прохладный воздух климат-контроля ударил по обнажённой коже, и соски сжались в твёрдые бусины, а по бёдрам пробежала волна мурашек, будто тысячи невидимых пальцев погладили её.