Он замолчал, сжав челюсти.
— Когда вы обнаружили пропажу? — спросила Софи, доставая блокнот.
— Сегодня утром. Я встал в шесть, как обычно. Выпил кофе, принял душ. Около семи пошёл в кабинет — я всегда пишу по утрам, это моё самое продуктивное время. — Он говорил размеренно, явно привыкший к публичным выступлениям. — Вошёл в кабинет и сразу заметил, что картина сдвинута. За ней сейф. Подошёл ближе и увидел, что дверца открыта.
— Вы сразу поняли, что украдено?
— Да. Рукопись лежала в синей папке. Её не было. Я проверил остальное содержимое — документы на квартиру, немного наличных, около пяти тысяч евро, ювелирные изделия моей жены. Всё на месте. Взяли только рукопись.
Софи подняла взгляд от блокнота.
— Покажите мне кабинет.
Дюпре повёл её по длинному коридору. Стены были увешаны книжными обложками в рамках — издания его романов на разных языках. Софи мельком прочитала названия: "Тени прошлого", "Последний свидетель", "Исчезновение". Все с его именем крупными буквами.
Кабинет был в конце коридора. Ещё одна просторная комната — квадратов тридцать, не меньше. Массивный письменный стол из тёмного дерева стоял у окна. За ним — высокое кожаное кресло. Стеллажи с книгами покрывали три стены. На столе — аккуратная стопка бумаги, старая печатная машинка Underwood, чернильная ручка в подставке, настольная лампа. Ни компьютера, ни ноутбука.
Софи подошла к столу, окидывая его оценивающим взглядом.
— Вы действительно пишете на печатной машинке?
— На ней я печатаю окончательный вариант, — ответил Дюпре, оставаясь в дверях. — Сначала пишу от руки, в тетрадях. Потом перепечатываю. Это мой ритуал. Так я работаю с самой первой книги.
— А электронные копии?
— Никаких. — В его голосе прозвучала гордость. — Я старомоден, комиссар. Считаю, что истинное творчество требует физического контакта с материалом. Рукописи, напечатанные на машинке, имеют душу. Файлы в компьютере — просто цифры.
Софи промолчала. В её практике было немало людей со странностями, но этот явно культивировал свою эксцентричность как часть имиджа.
Она подошла к стене, где висела картина — пейзаж в импрессионистском стиле, возможно, подлинник. Картина была слегка сдвинута влево, открывая встроенный сейф. Дверца сейфа была приоткрыта — и Софи сразу увидела, что замок не взломан грубой силой. Никаких царапин, вмятин, следов инструментов.
— Профессиональная работа, — пробормотала она, наклоняясь ближе.
Один из криминалистов, работавший у сейфа, обернулся.
— Комиссар, это чистая работа. Либо подобрали код, либо использовали электронный дешифратор. Времени заняло немного — я бы сказал, минут десять-пятнадцать максимум.
— Кто знал код от сейфа? — спросила Софи, поворачиваясь к Дюпре.
— Я и моя жена, — ответил он без колебаний. — Больше никто.
— Домработница? Секретарь? Ассистент?
— У меня нет постоянной прислуги. Клининговая служба приходит раз в неделю, но они не заходят в кабинет. Я убираю здесь сам. — Он говорил чётко, будто давал показания в суде. — Секретаря тоже нет. Все деловые вопросы решает мой литературный агент, Люк Бертран.
— Он знал о рукописи?
— Конечно. Он мой агент уже больше пяти лет. Но код от сейфа он не знает.
Софи вернулась в центр комнаты, медленно оглядываясь.
— Входная дверь не взломана, — произнесла она вслух, скорее размышляя, чем спрашивая. — Сигнализация?
— Есть, — кивнул Дюпре. — Но она не сработала.
— Почему?
— Понятия не имею! — В его голосе впервые прорезалось раздражение. — Возможно, преступники её отключили. Разве не вам следует это выяснить?
Софи не отреагировала на тон. Она привыкла к тому, что жертвы преступлений бывают нервными, злыми, растерянными. Эмоции — нормальная реакция.
— Какая система сигнализации? — спросила она.
— Securitas. Код знаю только я и Элен.
— Ваша жена.
— Да.
— Мне нужно с ней поговорить.
Дюпре на мгновение замер. Совсем короткая пауза — секунда, не больше. Но Софи это заметила. Она годами тренировала свою наблюдательность, и микровыражения, мимолётные жесты говорили ей порой больше, чем слова.
— Элен плохо себя чувствует, — сказал он наконец. — Она очень переживает из-за кражи. Приняла успокоительное и легла.
— Тем не менее, мне нужно с ней поговорить, — настояла Софи. — Это стандартная процедура. Она была в квартире, когда произошла кража?
— Да. Мы оба спали.
— И никто ничего не слышал?
— Нет.
Софи посмотрела ему прямо в глаза. Серые, холодные глаза. Взгляд человека, привыкшего контролировать ситуацию.
— Месье Дюпре, кто-то проник в вашу квартиру ночью, взломал сейф в комнате в нескольких метрах от вашей спальни, и вы ничего не слышали? Никаких звуков?
— Я крепко сплю, — ответил он ровно. — А Элен приняла снотворное. Она часто это делает — у неё бывают мигрени и бессонница.
— Понятно, — Софи убрала блокнот в карман куртки. — Тогда отведите меня к вашей жене. Пожалуйста.
Последнее слово прозвучало вежливо, но твёрдо. Дюпре понял, что спорить бесполезно.
— Хорошо, — сказал он. — Следуйте за мной.
Они прошли через гостиную, мимо ещё одного коридора, к противоположному крылу квартиры. Софи отметила про себя планировку: квартира была огромной, явно результат объединения нескольких помещений. Кабинет Дюпре находился в одном конце, спальня — в другом. Между ними — метров двадцать, не меньше.
Дюпре остановился у двери, обитой светлой тканью.
— Элен? — позвал он негромко, приоткрывая дверь. — Дорогая, полиция хочет задать тебе пару вопросов.
Он вошёл первым, и Софи последовала за ним.
Спальня была погружена в полумрак. Тяжёлые бархатные шторы цвета бордо были задёрнуты, пропуская лишь узкую полоску серого дневного света. В воздухе пахло лавандой и чем-то ещё — лекарствами, возможно. Большая кровать с балдахином стояла в центре комнаты. На кровати, в тонком шелковом халатике полусидела женщина.
Элен Дюпре.
Софи остановилась в дверях, невольно разглядывая её.
Она была очень красива — той хрупкой, почти призрачной красотой, которая кажется не от мира сего. Тонкое лицо с высокими скулами, прямой нос, пухлые губы бледного розового оттенка. Каштановые волосы, длинные и слегка вьющиеся, были небрежно убраны назад, открывая длинную шею. Кожа — почти прозрачная, фарфоровая. Она была в светлом шёлковом халатике, явно накинутый на обнаженное тело.
Возраст — лет тридцать пять, может тридцать семь. Значительно моложе мужа.
Но больше всего Софи поразили глаза. Большие, темно-карие, обрамленные длинными ресницами. И совершенно пустые. В них не было ни страха, ни удивления, ни любопытства. Только какая-то отрешённость, словно она смотрела сквозь Софи, сквозь стены, куда-то далеко-далеко. Пола халатика упала, обнажив ее красивое голое бедро и ногу. Вторая пола халатика была заткнута между ножек, прикрывая ее киску. Набухшие сосочки торчали через шелк, давая понять, что грудь хоть и небольшая, но упругая и натуральная. Она не стеснялась своего вида, своей утренней красоты. Она была божественна в этой торжественной спальне.
— Элен, дорогая, — Дюпре подошёл к кровати и сел на край, беря жену за руку. Жест выглядел заботливым, нежным. Но Софи заметила, как его пальцы сомкнулись на её запястье — крепко, почти властно. — Это комиссар Моро. Она хочет задать тебе несколько вопросов о том, что произошло. Ты можешь поговорить с ней?
Элен медленно перевела взгляд на Софи. На секунду — всего на секунду — в её глазах что-то мелькнуло. Что? Страх? Мольба? Или просто усталость?
— Да, — произнесла она тихо. Голос был низким, чуть хриплым, но приятным. — Конечно.
Софи подошла ближе, но не села. Она предпочитала стоять во время допросов — это давало психологическое преимущество, позволяло контролировать пространство.
— Мадам Дюпре, я понимаю, что вам тяжело, но мне нужно задать несколько вопросов, — начала она мягко, но профессионально. — Вы были дома ночью?
— Да, — кивнула Элен. — Я легла около одиннадцати.
— Вы приняли снотворное?
— Да. Я часто не могу уснуть без него.
— Какой препарат?
— Золпидем. Десять миллиграммов.
Софи кивнула, записывая. Золпидем — сильное снотворное. Человек под его действием действительно мог проспать шум.
— И вы ничего не слышали ночью? Никаких звуков?
— Нет. — Элен покачала головой, и волосы упали ей на лицо. Она не стала их убирать. — Ничего. Я проснулась утром, когда Антуан... когда он обнаружил кражу.
— Вы знали о рукописи? О том, что она хранится в сейфе?
— Да. Антуан рассказывал.
— Кто ещё знал?
Элен посмотрела на мужа — быстрый, почти незаметный взгляд. Спрашивает разрешения? Или боится сказать что-то не то?
— Его агент, — ответила она. — Люк Бертран. И издатель, наверное. Больше никого, кажется.
— Вы не видели ничего необычного вчера? Может быть, кто-то приходил? Звонил?
— Нет. Мы были дома вдвоём весь вечер. Антуан работал в кабинете, я читала в гостиной. Потом поужинали, я приняла таблетку и легла спать.
