— Кьяааа... Аахх! Я... Я... Вот-вот... Кончу... Ааххх! — закричала я, голос сорвался, тело выгнулось дугой, пальцы впились в её спину.
— Ммм... Я тоже... Я тоже... Аахх! — выдохнула она, замедляясь, чтобы почувствовать последний момент. — Сейчас... Сейчас...
Я приподняла бёдра ещё выше, выгнув поясницу, позволяя ему войти до самого основания. И тогда — как удар тока — волна удовольствия пронзила меня. Не мягкая, не плавная. Острая, разрушительная. Она прошла от клитора до затылка, от пальцев ног до корней волос. Я закричала. Она — тоже. Оба наших тела содрогнулись одновременно. Мышцы спазмировали. Я чувствовала, как мои внутренние стенки сжимают стержень, как будто пытаются выжать из него последнюю каплю. Она замерла на мне, дрожа, с открытым ртом, с глазами, закатившимися под веки. И мы рухнули. Обессиленные. Измученные. Соединённые. Дыхание было тяжёлым, прерывистым. Сердца колотились в унисон. Дилдо всё ещё оставался внутри — наш мост, наше доказательство, наш грех. Он блестел от влаги, покрытый смесью наших соков, словно живой.
— Хи-хи... — прошептала она, медленно открывая глаза. — Мы кончили вместе...
Я не могла ответить. Только выдохнула:
— Сестричка...
На её лице снова появилась эта улыбка — обычная, наглая, довольная. Как будто ничего особенного не произошло. Как будто это была просто игра. Но я знала — это было больше. Гораздо больше. Это был опыт, странный, запретный, противоестественный... и при этом — самый сильный оргазм в моей жизни. Я никогда не чувствовала себя такой... удовлетворённой. Такой опустошённой и в то же время полной.
— Вот чёрт, — пробормотала она, приподнимаясь на локтях, — мои бёдра такие мокрые... Ты там внизу тоже очень мокрая. Прямо лужа.
— Тебе легко говорить... — выдавила я, пытаясь вернуть голос.
Она медленно освободилась, вытащив стержень из своей плоти с лёгким чавкающим звуком. Подняла его перед глазами. Он блестел. Капли влаги — наши соки — стекали по его длине.
— Погляди на пятно, которое получилось, — сказала она, почти весело. — Как будто ты обмочилась в кровати.
— Хватит... — прошептала я, но даже не пыталась спорить. Потому что это было правдой. Простыня была пропитана. Лужа растеклась под моими бёдрами, как доказательство того, сколько я выделила. Сколько я хотела.
— Аааххх... — выдохнула она, вставая. — Я устала. Пойду приму душ. Это было довольно весело. Я снова поиграю с тобой, когда захочу.
И она ушла. Голая, уверенная как победительница. Оставила меня одну, лежать в собственной влаге, в запахе секса, в тишине, которая теперь казалась громче, чем стоны. Я чувствовала усталость. Глубокую, физическую. Но ещё сильнее — облегчение. И вопрос, который не давал покоя: Почему я была такой сильно мокрой? Не от страха. Не от стыда. От желания. Возможно... моё тело всегда было таким. Озабоченным. Готовым. Ждущим. А состояние простыни — не позор. А доказательство.
Я так устала... После того, что делала с сестричкой... Но уже сейчас — где-то глубоко — шевельнулось что-то. Не вина. А ожидание. Когда она захочет снова...
