Глава 2: Игрушки и трепет
Ох, утро после бури — это когда тело ноет сладко, как после марафона по оргазмам, а в голове крутится: "Что, черт возьми, я наделала? И... хочу ли еще?"
Я проснулась в его постели, голая, как грех, с простыней, облепившей бедра, будто стыдясь разойтись. Дима уже не спал — стоял у окна в одних боксерах, которые еле сдерживали его утренний энтузиазм. Кофе в руках, а взгляд... этот взгляд скользил по мне, как его пальцы вчера ночью.
"Доброе, моя разбойница", — хмыкнул он, подходя ближе. "Готова к завтраку? Или сначала... десерт?"
Я потянулась, нарочно выгнувшись, чтобы простыня соскользнула, обнажив грудь. Соски тут же отреагировали — затвердели, предатели, под его взглядом.
"Десерт? Только если с вишенкой сверху", — подмигнула я, и он рассмеялся, тем низким, вибрирующим смехом, от которого внутри все сжалось.
Но шутки кончились, когда он поставил кружку и вытащил из тумбочки это. Черный бархатный футляр, как из фильма про шпионов, только внутри — не пистолет, а арсенал для греха: вибрирующее яйцо, наручники из мягкой кожи, плеть с мягкими хвостиками и... о боже, анальная пробка с хвостиком, пушистым, как у лисы.
"Ты серьезно?" — выдохнула я, но голос предал — хриплый, полный предвкушения. Сердце колотилось, как барабан в порно-симфонии.
"Абсолютно, — прошептал он, садясь на край кровати и проводя пальцем по моей щеке, вниз по шее, к груди. — Вчера ты была дикаркой. Сегодня — моя игрушка. Но с правилами: одно слово — 'стоп' — и все кончится. Доверишь?"
Я кивнула, не в силах говорить. Доверие? С ним — да, черт, да. Он надел на меня наручники — щелк! — пристегнув руки к изголовью. Кожа прохладная, но его прикосновения — огонь.
"Ножки шире, солнышко", — скомандовал он мягко, но властно, и я раздвинула бедра, чувствуя, как воздух ласкает мокрую плоть.
Он не спешил — дразнил, проводя кончиками пальцев по внутренней стороне бедер, кружа вокруг клитора, но не касаясь.
"Смотри на меня, — сказал он, и когда я открыла глаза, увидел его член, вырвавшийся из боксеров, твердый, разукрашенный венами, с каплей предсемени на головке. — Видишь, что ты со мной делаешь?"
Затем — яйцо. Маленькое, гладкое, с пультом в его руке. Он смазал его, медленно ввел внутрь меня — о-о-о, ощущение полноты, вибрации на минимуме, как шепот внутри. Я застонала, выгибаясь, а он усмехнулся:
"Тише, милая, соседи подумают, что я устраиваю оргию".
И нажал кнопку — вибрация усилилась, ударяя в точку G, как молния. Я дернулась в наручниках, бедра сжались, но он прижал их коленом:
"Не кончай. Пока не разрешу".
Блин, садист! Его рот опустился на мою грудь — кусал соски, тянул зубами, посасывал так, что я видела звезды. А вибратор внутри наращивал темп, заставляя меня извиваться, молить:
"Дима... пожалуйста... я не выдержу..."
"Выдержишь. Для меня", — рычал он, опускаясь ниже.
Его язык — этот дьявольский инструмент — присоединился к вибрации: лизал клитор, кружил, сосал, пока я не закричала, слезы удовольствия на глазах. Руки рвались из оков, тело горело, пот стекал по спине.
"Хочу тебя внутри... жестко... трахни меня, как шлюху!" — выпалила я, и это сломало его контроль.
Он выключил вибратор, вытащил яйцо — шлеп! — и одним толчком вошел в меня, глубоко, до упора.
"Вот так? Как шлюху?" — прорычал он, начиная двигаться — не нежно, а яростно, шлепки тел эхом по комнате.
Его руки сжимали мои бедра, оставляя следы, а член растягивал, бил в самую глубину, каждый удар — как оргазм на грани. Но он не остановился на этом.
"Хочешь интенсивнее? Получи", — прошептал он, замедляя темп, чтобы ввести пробку — сзади, медленно, смазанную, растягивая меня до сладкой боли.
Я ахнула — полнота с двух сторон, как будто он везде сразу.
"Дыши, детка... расслабься", — успокаивал он, целуя спину, но потом включил вибратор на пробке — низкий гул, и мир взорвался.
Он снова вошел спереди, двигаясь в унисон с вибрацией, заполняя меня полностью.
"Ты... моя... вся", — стонал он, ускоряясь, его пальцы нашли клитор, теребя его кругами.
Я кончила первой — ослепительно, крича его имя, тело в конвульсиях, сжимая его так, что он зарычал и последовал: излился внутрь, горячий, пульсирующий, пока мы не обессилели.
Мы лежали, запутанные, потные, с улыбками идиотов.
"Ты — ураган в юбке", — прошептал он, снимая наручники и целуя запястья.
Я хихикнула:
"А ты — коллекционер грехов. Что дальше? Плетка на ужин?"
Он подмигнул:
"Завтра. Но сначала душ. Вместе. С пеной и... продолжением".
