Глава 3: Плеть и пламя
Ах, душ после такого секса — это не просто вода, это ритуал, где пар смешивается с потом, а прикосновения обещают новый круг удовольствий. Мы стояли под струями, горячими, как его поцелуи, и Дима прижал меня к кафелю, его член — скользкий, твердый, как мрамор, только живой и пульсирующий.
"Ты думаешь, это конец?" — прошептал он мне на ухо, его руки скользнули по мокрым бедрам, пальцы впились в ягодицы, раздвигая их чуть сильнее, чем нужно.
Я задрожала — не от холода, о нет, от предвкушения.
"Конец? С тобой? Это только прелюдия к пожару", — хихикнула я, но голос сорвался, когда его твердый член уперся в меня сзади, дразня вход, не входя.
Он повернул меня лицом к себе, вода стекала по нашим лицам, как слезы страсти.
"Тогда давай разожжем его по-настоящему. У меня есть идея для обеда... с плетью".
Его глаза горели, как угли, и я почувствовала, как внутри все сжалось — смесь страха и желания, сладкая, как запретный плод.
"Плеть? Ты меня накажешь... или исполосуешь", — выдохнула я, и он усмехнулся, кусая мою нижнюю губу:
"Не покалечу. Улучшу. Доверься, моя шалунья".
Обед? Ха, это был пикник для извращенцев. Он накрыл стол в гостиной — свечи, фрукты, бутылка шампанского, — но вместо стульев предложил ковер у камина. Я в одном его рубашке, которая еле прикрывала задницу, а он — в брюках, расстегнутых ровно настолько, чтобы дразнить.
"На колени", — сказал он тихо, но с той интонацией, от которой колени и так подгибались.
Я опустилась, глядя вверх, на его член, выпирающий сквозь ткань.
"Сначала — награда".
Он накормил меня клубникой — макнул в шампанское, поднес к губам, а потом слизнул сок с моего подбородка языком, медленно, оставляя след по шее к груди. Рубашка распахнулась, и вот его рот уже на сосках — не нежно, а жадно: сосал, кусал, тянул зубами, пока я не застонала, впиваясь пальцами в его бедра.
"Теперь — урок", — прошептал он, вставая и доставая плеть из ящика — тонкую, с мягкими кожаными хвостиками, которые шуршали, как обещание боли.
Он усадил меня на колени, спиной к себе, руки за спиной — на этот раз веревкой, мягкой, но крепкой, обвязанной узлами, которые жгли кожу.
"Считай удары. И не кончай без приказа".
Первый шлепок пришелся по ягодицам — не сильно, но жгуче, как поцелуй с перцем.
"Один!" — выдохнула я, тело вспыхнуло, тепло разлилось между ног.
Второй — ниже, по бедрам, хвостики хлестнули по мокрым складкам, задев клитор.
"Два... о боже!" — простонала я, извиваясь, веревка врезалась в запястья, усиливая ощущение беспомощности.
Он дышал мне в затылок, его свободная рука скользнула вперед, пальцы вошли внутрь — два, потом три, растягивая, трахая меня в ритм ударов.
"Три... четыре..." — считала я, голос дрожит, слезы удовольствия текут по щекам.
Плеть танцевала: по спине, по бедрам, по чувствительной коже за коленями, каждый шлепок — вспышка, которая эхом отзывалась в клиторе.
"Ты такая красивая, когда корчишься", — рычал он, ускоряя темп пальцев, загибая их внутрь, чтобы бить по точке G.
Я была на грани — тело горело, кожа пылала красными полосами, а внутри — вулкан.
"Пять... шесть... Дима, я... не могу..." — умоляла я, но он шлепнул сильнее, по самой попке, и одновременно ввел четвертый палец, растягивая меня до предела.
"Можешь. И кончишь — когда скажу".
Его член прижался к моей спине, горячий, скользящий по мокрой коже, оставляя след смазки.
Седьмой удар — и он опустился на колени сзади, плеть отложил, а вместо нее — его язык: лизнул жгучие следы, успокаивая, дразня, спускаясь ниже, к анусу, кружа вокруг, проникая кончиком.
"Семь... пожалуйста..." — шептала я, пока его пальцы внутри ускорялись, а язык — этот дьявол — лизал, сосал, заставляя меня дрожать.
Вдруг — щелк! Веревка ослабла, он перевернул меня на спину, на ковер, и вошел — одним мощным толчком, заполняя полностью, без предупреждения.
"Восемь!" — крикнула я вместо счета, ноги обвили его талию, ногти впились в плечи. Он трахал меня яростно — глубоко, быстро, шлепки тел громче плети, пот смешивается с шампанским на столе.
"Девять... десять..." — стонала я, но цифры потерялись в стонах.
Его рука нашла клитор, терла его грубо, кругами, пока я не взорвалась — оргазм накрыл, как цунами, тело сжалось вокруг него, молочно-белые вспышки в глазах, крик эхом по комнате.
"Кончай со мной!" — зарычала я, и он подчинился: ускорился, вбиваясь до упора, изливаясь внутрь горячими толчками, рыча мое имя, пока мы не замерли, дрожащие, в луже страсти.
"Ты... сумасшедшая", — выдохнул он, целуя следы от плети, нежно, как будто извиняясь.
Я рассмеялась, хрипло:
"А ты — мой личный инквизитор. С кремом на десерт?"
Мы лежали, обнявшись, камин потрескивал, как наше дыхание. Но я знала: это не конец. С ним огонь только разгорается.
