Глава 6: Душ и шепот воды
Ах, возвращение из леса — это как проснуться после сна в гамаке: тело гудит от приключений, кожа помнит каждый изгиб коры, каждый толчок ветра, а в голове — эхо стонов, которые лес унес в свою зеленую тайну.
Мы с Димой ехали обратно молча, но это было то самое молчание, когда слова не нужны — его рука на моем бедре, пальцы лениво барабанят по коже, а я кладу голову на его плечо, вдыхая запах хвои, смешанный с нашим потом.
"Домой, — прошептал он, поворачивая на Тверскую. — И в душ. Нужно смыть этот... лесной шарм".
Я хихикнула, чувствуя, как платье липнет к телу:
"Шарм? Это пот, грязь и... твои следы на моей коже. И, кажется, из меня натекло на сидение. Так что машине тоже нужна будет мойка".
Он усмехнулся, ускоряя:
"Мои следы? О, солнышко, это только начало коллекции".
Квартира встретила нас прохладой кондиционера — контраст с лесной духотой был как поцелуй после жары. Мы скинули одежду в коридоре: платье мое шлепнулось на пол, как осенний лист, его рубашка полетела следом, брюки — в кучу. Голые, мы прошли в ванную — огромную, с мраморным полом, который холодил ступни, и душем, где вода могла лить, как тропический ливень.
"Вместе?" — спросил он, включая воду, и пар начал клубиться, как дым от костра наших желаний.
"Вместе. Без игр. Просто... мы", — ответила я, входя первой, под струи, которые хлестнули по плечам, смывая пыль с волос, пот и засохшие потеки с бедер. Вода была горячей — не обжигающей, а обволакивающей, как его объятия.
Он вошел следом, тело его — загорелое, мускулистое. Капли стекали по рельефу пресса, по V-образной ложбинке, ведущей вниз, к члену, который уже полувозбужденный, покачивался, как приглашение. Я повернулась к нему, вода стекала по лицу, по груди, собираясь в ложбинке между грудей, и потянула его ближе:
"Иди сюда. Хочу чувствовать тебя всего".
Его руки обняли меня за талию — скользкие, теплые. Мы встали под душ, тела прижались: моя грудь к его груди, соски — твердые от воды и желания — потерлись о его кожу, бедра соприкоснулись, и я почувствовала, как его член еще больше твердеет, упираясь в мой живот. Головка — гладкая, горячая — оставляет влажный след на коже.
Поцелуй начался медленно — губы встретились, мягко, как волны на берегу, его язык скользнул внутрь, танцуя с моим, не доминируя, а исследуя: вкус воды, соли пота, сладости от фруктов, что мы ели в лесу. Я застонала тихо в его рот, руки мои прошлись по спине — по лопаткам, по ямочкам у поясницы, вниз, к ягодицам, сжимая их, чувствуя, как мышцы напрягаются под пальцами.
"Анна... ты такая мягкая... и горячая", — прошептал он, отрываясь от поцелуя. Его губы спустились по шее: целует ключицы, лижет соленую воду с кожи, спускается к груди. Вода лилась на нас, как дождь, смывая все — грязь, напряжение, — оставляя только кожу к коже.
Его рот накрыл сосок — не кусая, а обхватывая губами, язык кружит по ареоле, посасывая нежно, ритмично, как сердцебиение. Я выгнулась, впиваясь пальцами в его мокрые волосы, чувствуя, как сосок набухает в его тепле, нервные окончания вспыхивают, посылая импульсы вниз, к животу, к бедрам.
"Дима... да... вот так..." — выдохнула я, и он перешел ко второму соску. Его рука скользнула по моему боку — по ребрам, по изгибу талии, вниз, к бедру, пальцы раздвинули ноги чуть шире. Я почувствовала его пальцы — средний и указательный — между бедер. Они коснулись внешних губ, раздвинули их мягко, скользнули по клитору, который уже пульсировал, набухший, чувствительный, как открытая рана удовольствия.
"Ты мокрая... не от воды", — хмыкнул он игриво, и палец вошел внутрь — медленно, на сантиметр, чувствуя тесноту стенок влагалища, которые сжались вокруг него, приглашая глубже.
Я ахнула, бедра качнулись вперед:
"Для тебя... всегда".
Он добавил второй палец, двигая ими — не резко, а волнообразно, загибая кверху, чтобы коснуться передней стенки, той самой точки G, где нервы собираются в пучок, взрывающийся искрами. Влагалище отреагировало — смазка смешалась с водой, хлюпанье было тихим, интимным. И я почувствовала, как внутри нарастает давление, как мышцы внизу живота сжимаются, готовясь к волне. Его большой палец лег на клитор — круговыми движениями, легкими, как перышко, — и я застонала громче, вода заглушала звук, но эхо отдавалось в плитке.
Мы повернулись — он прижал меня спиной к стене душа, мрамор холодный на лопатках, контраст с его горячим телом.
"Хочу тебя... внутри", — прошептал он, целуя меня снова.
Я кивнула, поднимая ногу — обхватила его бедро, открываясь шире. Его член — теперь полностью твердый и влажный от собственной смазки — уперся во вход. Потерся по губам, раздвигая их, дразня клитор.
"Входи... пожалуйста..." — умоляла я.
И он толкнулся — медленно, сантиметр за сантиметром, растягивая стенки влагалища, которые обхватили его плотно, как перчатка. Ощущение полноты — головка дошла до шейки матки, ствол заполнил каждую складку, нервы внутри вспыхнули, посылая сигналы удовольствия по всему телу.
Он начал двигаться — ритмично, глубоко. Выходил почти полностью, оставляя только головку внутри, потом входил снова, до упора, таз его качался, бедра шлепали по моим мокрым бедрам. Вода лилась на нас, смывая пот, но добавляя скользкости — каждый толчок был гладким, интимным. Я чувствовала каждую деталь: как венозный рельеф трется по стенкам, как головка давит на шейку при каждом ударе, как мои мышцы сжимаются вокруг него, массируя, выжимая стон из его горла.
"Анна... ты... идеальна... такая тесная..." — рычал он тихо.
Его губы на моей шее, зубы слегка прикусывают кожу, но нежно, оставляя только след тепла. Я сильнее обняла Диму за плечи и подняла вторую ногу, полностью повиснув на нем. Теперь обе ноги обвили его талию, он подхватил меня под ягодицы, руки сжимают их, пальцы впиваются в мышцы, помогая толчкам. В такой позе он стал входить еще глубже, причиняя сладкую боль при полном погружении члена.
Темп ускорился — инстинктивно, как прилив. Его колом стоящее орудие входил быстрее, глубже, шлепки тел стали громче плеска воды. Клитор терся о его лобок при каждом соприкосновении, посылая вспышки в позвоночник. Внутри меня нарастало давление внизу живота, как будто там собирается шторм. Мышцы влагалища пульсируют, сжимая его сильнее, и я знала: уже близко.
"Дима... я... вот-вот..." — простонала я царапая ногтями его спину.
Он кивнул, целуя меня глубоко:
"Вместе... давай...".
Один толчок — и оргазм накрыл ураганом. Стенки влагалища сжались спазмами, волны удовольствия бьют от матки вверх, клитор взорвался искрами, тело задрожало в его руках, крик утонул в поцелуе.
Он последовал за мной… Член дернулся внутри, горячие струи семени ударили в глубину, заполняя, смешиваясь со смазкой, и он застонал в мою шею. Толчки замедлились, выжимая последние капли.
Мы стояли так — под водой, обнявшись, дыхание тяжелое, тела скользкие, но теперь чистые, отмытые от леса, от всего.
"Вау... — выдохнула я, опуская ноги, чувствуя, как его член выходит, оставляя ощущение пустоты, но приятной, как после долгого танца. — Так... круто".
Он рассмеялся тихо, целуя лоб:
"С тобой любой секс — шедевр. Без веревок, без команд — это тоже круто!"
Потом мы помылись по-настоящему. Дима намылил мне волосы, пальцы массировали кожу головы, шампунь пах лавандой, пена стекала по спине. Я взяла гель — прохладный, мятный — и прошлась по его груди, по прессу, вниз, смывая остатки страсти.
"Ты пахнешь лесом... и мной", — поддразнила я, и он подмигнул:
"Лучший в мире аромат".
Из душа мы вышли в полотенца — мягкие и пушистые, как облака. Мы упали на кровать — не для продолжения, а просто полежать: его голова на моей груди, моя рука в его волосах.
"Что дальше, моя дикарка?" — спросил он сонно.
Я улыбнулась:
"Пока — ужин. И фильм. Без сюжета про лес".
Но в глубине души знала: с ним даже обыденность — приключение.
